Салман Рушди - Джозеф Антон

Невозможно было заставить буквалистов, чтущих Коран, ответить на простой вопрос: известно ли им, что довольно долго после смерти Пророка канонического текста не существовало? Надписи времен Омейядов в иерусалимской мечети Купол Скалы не совпадают с тем, что ныне считается священным текстом. Этот текст был впервые стандартизован при Усмане, третьем халифе. Сами стены одной из величайших исламских святынь говорят о том, что человек и при зарождении Книги был подвержен ошибкам. Ничто, зависящее от людей, не безупречно на этой земле. Книга передавалась по всему мусульманскому миру устно, и в начале X века бытовало более семи вариантов текста. Текст, подготовленный и официально одобренный университетом Аль-Азхар в 1920-е годы, следует одному из этих семи вариантов. Идея, будто существует некий пратекст, безупречное и непреложное слово Аллаха, попросту неверна. Романисты может быть, порой и лгут, но история и архитектура — нет.

Позвонила писательница Дорис Лессинг, испытавшая очень большое влияние суфийского мистицизма, и сказала, что его защита «велась неправильно». Хомейни надо было изолировать как деятеля, чуждого исламу, как «фигуру вроде Пол Пота». «И еще должна вам сказать, — добавила она, женщина откровенная, — что ваша книга мне не нравится». У каждого было свое мнение. Каждый знал, как следовало поступить.

По издательскому миру распространялся страх. Опасения Питера Майера по поводу его будущих книг передались и другим издателям — он задавался вопросом, не пытаются ли люди из «Пенгуина» заручиться поддержкой своей позиции, чтобы не выглядеть слишком уж трусами, — и теперь французские и немецкие издатели говорили то же самое. Против выпуска «Шайтанских аятов» в мягкой обложке выступил еженедельник «Паблишерз уикли», и опять ему показалось, что тут действует чья-то рука — или пингвинье крыло. Майер по-прежнему отказывался назвать дату, когда он сможет выпустить дешевое издание, ссылаясь на бомбы, обнаруженные около его дома. Как затем выяснилось, к «Шайтанским аятам» они отношения не имели: их подложили валлийские националисты. Но на позицию Майера это не повлияло. Тони Лейси сказал Гиллону, что Питеру только что угрожали убийством. Билл Бьюфорд приехал в Эссекс, и они на ужин приготовили утку. «Не злись», — сказал ему Билл.

Гиллон и Эндрю начали переговоры с людьми из издательства «Рэндом хаус» — с Энтони Читемом, с Саем Ньюхаузом — чтобы понять, не заинтересует ли их «Гарун и Море Историй». Они выразили интерес. Но ни они, ни Майер не сделали предложения. Тони Лейси пообещал, что «Пенгуин» пришлет письмо. Позвонил Сонни Мехта: он «делает все возможное», чтобы с «Рэндом хаус» дело выгорело.

В начале ноября пришло обещанное письмо из «Пенгуина». В нем не было ни даты публикации «Шайтанских аятов» в дешевом издании, ни предложения по поводу новой книги. Майеру нужны были «месяцы» полного спокойствия, прежде чем он начнет рассматривать возможность публикации дешевого издания. Это казалось невероятным: как раз на той неделе телеканал Би-би-си показывал документальный фильм о продолжающемся «негодовании» мусульман. В «Рэндом хаус» между тем сказали, что готовы к серьезным переговорам о будущих книгах, и эти переговоры начались.

С Исабель Фонсекой[103] он познакомился в 1986 году в Нью-Йорке на конгрессе ПЕН-клуба. С этой умной, красивой женщиной они стали друзьями. После того как она переехала в Лондон, они иногда виделись, но без намека на роман. В начале ноября 1989 года она пригласила его поужинать в свою лондонскую квартиру, и его согласились отвезти. После обычных путевых шпионско-приключенческих штучек он стоял у ее двери с бутылкой бордо, а за этим последовал приятный дружеский вечер-иллюзия за хорошим красным вином с ее рассказами о литературном Лондоне, о Джоне Малковиче. Вдруг, уже довольно поздним вечером, случилась большая неприятность. В дверь каким-то робким стуком постучал охранник — застенчивый, похожий на пастора Дик Биллингтон — и сказал, что надо переговорить. Квартира была маленькая — гостиная да спальня, — так что войти пришлось всей команде. Убежище в доме сельского священника, сообщил Дик, часто моргая за стеклами очков, возможно, раскрыто. Уверенности в этом нет, и неизвестно, как это произошло, если произошло, но в деревне начались разговоры, и прозвучало его имя. «Пока мы не изучим ситуацию, — сказал Дик, — вам, к сожалению, нельзя туда возвращаться». Он почувствовал боль в глубине живота, и его охватило ощущение великой беспомощности. «Я не понял, — проговорил он. — Вы что, хотите сказать, что мне сегодня нельзя туда вернуться? Сейчас десять часов, к вашему сведению.» — «Я знаю, — отозвался Дик. — Но мы считаем, что туда ехать не надо. Лучше не рисковать». Он перевел взгляд на Исабель. Она отреагировала мгновенно: «Само собой, вы можете переночевать у меня». «Нет, это немыслимо, — сказал он Дику. — Почему нельзя вернуться и разобраться во всем с утра?» Все движения, весь вид Дика красноречиво говорили, как ему неловко. «Мне сверху так приказано: вас туда не везти», — ответил он.

Кровать была только одна — большая двуспальная. Они лежали так далеко друг от друга, как только могли, и если он случайно соприкасался с ней беспокойным телом, он сразу извинялся. Похоже было на черную эротическую комедию: два друга противоположного пола в силу обстоятельств должны лечь в одну постель и делают вид, что ничего особенного не происходит. В кино они рано или поздно перестают делать вид и дают себе волю, утром — комическая сцена смущения, затем — после долгих пертурбаций, — может быть, любовь. Но здесь была реальная жизнь, в которой он только что стал бездомным, она предоставила ему ночлег на одну ночь, и он понятия не имел, что принесет следующий день, — не слишком эротическая ситуация. Он испытывал благодарность, чувствовал себя несчастным и — да, немного вожделел к ней, невольно думал: а что, если к ней повернуться, но знал — или полагал, — что в таких обстоятельствах это была бы хамская эксплуатация ее добросердечия. Так что он лежал спиной к ней и спал довольно плохо. Утром в гостиной Исабель появился мистер Гринап. «Вам нельзя туда возвращаться», — сказал он.

Дев Стоунхауз уже некоторое время не входил в команду, но недавно он побывал в Литтл-Бардфилде, там перебрал в местном пабе, что, пожалуй, было неизбежно, и — вот в это, когда ему рассказал потом Боб Мейджор, очень трудно было поверить, — вытащив пистолет, стал демонстрировать его другим посетителям. Владелец заведения, как выяснилось, в прошлом содержал паб «Слепой попрошайка» в Уайтчепеле, который был излюбленным «местом водопоя» печально знаменитых близнецов Креев, местом, где бандит Ронни Крей однажды убил человека. Человек, содержавший такой паб, сказал Боб Мейджор, «чует полицейского за милю». К нему не следовало ходить вообще, но Дев пошел по случаю своего дня рождения, после этого люди стали строить догадки, кто-то произнес имя Салман Рушди — и вот вам пожалуйста.