Жаклин Паскарль - Как я была принцессой
После того как обеты произнесли мы с Яном, наступила очередь детей. Они сами придумали, что прямо в церкви поклянутся стать друг другу настоящими братьями и сестрами. За церемонией последовала веселая и шумная вечеринка в нашем новом доме. На нее пришли все наши друзья, две бабушки – моя и Яна, и даже настоящий шотландский волынщик, разумеется, тоже в килте. Этот день, полный смеха, слез, танцев, веселья и улыбок был и остается одним из самых счастливых в моей жизни. А Ян не забывал напоминать мне, что это только начало.
Наша новая жизнь стартовала в прелестном и старом викторианского стиля доме в Хоторне. Мне пришлось немало побегать, чтобы его найти. Сперва я твердо решила, что он должен быть достаточно большим, чтобы мы всемером могли разместиться в нем, не стесняя друг друга. Было бы нечестно запихать детей в общую комнату и потребовать, чтобы они немедленно полюбили друг друга и стали одной семьей. В нашем новом доме даже у самых маленьких были отдельные комнаты.
Для того чтобы вести такое большое хозяйство, от меня требовалось немало организованности и собранности. Каждый день за наш стол садились от семи до шестнадцати человек, и я не сразу привыкла готовить такое количество еды. Второй моей важной обязанностью было развозить детей по школам, садикам и колледжам, а потом забирать их оттуда. Скоро я научилась за десять минут доезжать от садика Шах до школы Аддина, а потом до колледжа Скай, но еще несколько месяцев путала, где и во сколько должна оказаться, и часто приезжала в нужное время, но не в ту школу или правильно помнила место, но забывала час.
Когда Аддин пошел в новую школу, он захотел носить фамилию Гиллеспи, и Шахира, как всегда, последовала примеру старшего брата. Мы с Яном отнеслись к такому желанию довольно осторожно, но Аддин так настаивал и приводил такие веские аргументы, утверждая, что теперь мы все – одна семья и должны называться одинаково, что в конце концов мы уступили, но все-таки несколько раз напомнили детям, что Бахрин был и всегда останется их настоящим отцом.
Так шла моя жизнь, полная детьми, семьей и Яном. Выходные и каникулы мы проводили на большой, принадлежащей его семье ферме в Южном Гипсленде. Отец и мать Яна жили там постоянно, а мы, когда приезжали, устраивались в старом амбаре, переделанном под жилье. Дети его обожали, хоть он и не отличался особым комфортом. Но во всяком случае водопровод и нормальный туалет в нем имелись, и, если я не забывала подбрасывать в топку котла дрова, была и горячая вода. На ферме мы целыми днями гуляли по бушу, купались в запруде, а иногда просто ленились. Это был спокойный, идиллический уголок на высоком холме, нависающем над заливом Уэстернпорт. По его склонам скакали стада кенгуру, а в листве деревьев прятались гигантские вараны (ящерицы, достигающие метра в длину). По склону холма, извиваясь, сбегала небольшая речушка с белым глинистым дном, и в воде иногда попадались драгоценные камни.
Ян работал на Десятом канале телевидения, специализировался на журналистских расследованиях, а иногда сам продюсировал и снимал документальные фильмы. Я по-прежнему давала уроки танца в балетной школе, изредка бралась за небольшие рекламные проекты и помогала Яну.
Казалось, счастье наконец пришло ко мне. Каждое утро я просыпалась с улыбкой и с нетерпением ждала, что принесет мне новый день. Аддин и Шахира легко освоились в новой жизни, быстро росли и радовали нас. Они очень любили Яна и по собственной инициативе стали называть его папой. К счастью, и я сумела подружиться со Скай, и она не сразу, но тоже начала называть меня мамой. Я не торопила ее, предоставив отношениям развиваться естественным путем, и это решение оказалось единственно верным. Тайсон и Дрю приезжали к нам на выходные и каникулы и скоро стали для Аддина кумирами и образцами для подражания. Я была старше Тайсона всего на восемь лет, поэтому мы с ним быстро подружились и остаемся друзьями до сих пор.
По вечерам Ян часто брал гитару и пел всякие смешные песни, и мы хором подтягивали ему, а Шах танцевала. Для нее и Аддина это стало любимым развлечением. Обе девочки начали ходить в балетную школу, а Аддина приняли в отряд бойскаутов-«волчат», о чем он уже давно и страстно мечтал.
На Рождество, дни рождения и прочие праздники все друзья собирались у нас, и дом наполнялся шумом и смехом. Мне нравилось принимать гостей, и я использовала для этого любую возможность, с удовольствием готовила, а столы всегда ломились от угощений. На первое Рождество в нашей общей семье я сама вызвалась приготовить традиционный обед с индейкой на восемнадцать человек, но, правда, вскоре горько пожалела об этом, потому что наши шотландские родственники едва не передрались из-за того, кому достанутся ножки.
В хорошую погоду мы часто устраивали долгие велосипедные прогулки. Для Шах на велосипеде Яна было установлено специальное сиденье: она еще не очень уверенно ездила и была слишком мала, чтобы самостоятельно одолеть двадцать миль. До сих пор, закрыв глаза, я вижу, как Аддин несется впереди всех, оглядывается и кричит нам что-то веселое, а от его велосипеда ни на шаг не отстает наша собака Макл. Часто к нашим прогулкам присоединялись Джон Удорович и его дети, Надин и Джошуа. Обычно мы выбирали излюбленный маршрут мельбурнцев: вдоль реки Ярра к лодочной пристани в парке Стадли. Там мы слезали с велосипедов, брали напрокат лодку, гребли вверх по реке и причаливали у какого-нибудь симпатичного места. Съев захваченные с собой припасы, мы гонялись друг за другом с водяными пистолетами, а потом сравнивали, кто в результате окажется самым мокрым.
Наверное, единственным, что омрачало тогда нашу жизнь, были случившиеся у меня один за другим четыре выкидыша, причиной которых был эндометриоз. Я легко беременела, но сохранить ребенка никак не могла. Аддин, Шах и Скай очень хотели маленького братца или сестричку и огорчались, когда ничего не получалось, но все-таки переносить горе от потери мне приходилось в одиночку – понять его могла бы только женщина, сама потерявшая еще нерожденного ребенка. Тем не менее я лечилась и не теряла надежды.
41
Я часто раздумываю над тем, сколько человек на свете могут точно указать момент, навсегда перевернувший и разрушивший их прежнюю жизнь и вычеркнувший их из числа нормальных людей с нормальными судьбами.
В назначенный час я подошла к отелю, но не сразу решилась войти. Потому что уже знала: дверь, ведущая в это ничем не примечательное здание, станет для меня дверью в ад. Мельком посмотревшись в зеркало на стене вестибюля, я с удовлетворением отметила, что мое лицо совершенно спокойно и ничем не выдает разрывающей сердце тревоги, подошла к телефону и набрала номер комнаты, занимаемой Бахрином. Мне никто не ответил, но я этого и ждала. Их здесь уже не было.
