Борис Громов - Ограниченный контингент
Послеобеденное время отводилось для работы вместе с заместителями, начальниками служб армии и представителями других ведомств, которые имели своих представителей в Афганистане.
Примерно в десять вечера — иногда раньше, иногда позже — я выходил из своего кабинета. Рабочий день не заканчивался, потому что в отведенном для командующего домике были установлены те же средства связи, что и в штабе армии.
Перед тем как отправиться домой, я всегда заходил в Центр боевого управления. Постоянно, днем и ночью, там находились боевые расчеты офицеров управления, штаба и основных служб армии. Поддерживая непрерывную связь со всеми частями Ограниченного контингента, в том числе и с ударными средствами — авиацией и артиллерией, — офицеры дежурной смены оценивали изменявшуюся обстановку и при необходимости координировали действия войск до прибытия командующего или начальника штаба.
Я жил в одном из трех крупноблочных каменных домов, которые были построены для командующего армией и его заместителей в середине восьмидесятых. Из штаба армии я обычно возвращался пешком. Если идти не торопясь, спокойным и размеренным шагом, для этого требовалось не больше десяти минут. Можно было не только подышать свежим, почти остывшим воздухом, но и без суеты проанализировать прошедший день.
Ночь на войне, тем более такой, как в Афганистане, всегда является самым сложным и тяжелым временем суток. С наступлением темноты внезапно начинались обстрелы. Однако душманы прекрасно понимали, что ночью мы не сможем нанести массированные бомбово-штурмовые удары и дать точные целеуказания артиллерии.
Ночные обстрелы были для нас очень опасны прежде всего потому, что люди уже находились в жилых помещениях. Если снаряд попадал в казарму или разрывался где-то рядом, это могло принести значительно большие потери, чем днем.
Кроме того, темное время суток всегда использовалось моджахедами для проведения диверсий. Активность бандформирований возрастала. Нередко в течение ночи ситуация менялась несколько раз. В таких случаях установленные в моей квартире телефоны не умолкали почти до рассвета.
Слово «квартира» тоже не совсем уместно. Помещение командующего армией представляло собой две комнаты. Гостиная служила и кабинетом — там стояли стол с телефонами, два кресла, диван, телевизор и сейф. В небольшой спальне едва умещались кровать, шкаф, тумбочка и стул. Единственной роскошью по военным меркам была ванная. Примерно так же жили и заместители командующего. У начальников родов войск и служб такие квартиры были на двоих.
Если выдавался обычный день и вечер проходил более или менее нормально, без существенных обстрелов и больших потерь, то все успокаивалось как правило к двенадцати часам ночи. Мы все засыпали под рокот вертолета или самолета, который постоянно барражировал над территорией штаба армии. Имея связь с центром боевого управления (ЦБУ), летчики охраняли основные объекты и вели разведку за определяющими участками местности и теми направлениями, откуда, как правило, осуществлялся обстрел штаба армии. Днем вертолет не взлетал. Чтобы его не сбили, мы ограничивались наземной разведкой. Ночью же он обязательно висел в воздухе над штабом армии и над Кабульским аэродромом.
Главная задача — сохранить людей
В 1987 году я твердо знал, что решение о выводе наших войск будет принято. Собрав руководящий состав армии, я поставил перед командирами всех степеней основную, на мой взгляд, задачу: потери — боевые, а тем более не боевые — в войсках 40-й армии должны быть резко сокращены. В правильности своего решения я был уверен, и жизнь это подтвердила. Я потребовал от офицеров сделать все, чтобы исключить гибель солдат и сержантов. За каждого погибшего в бою, при обстреле аэродрома, гарнизона, заставы или какого-нибудь другого объекта, его командир должен нести строжайшее наказание.
Да, мы в Афганистане потеряли в четыре раза меньше, чем, скажем, американцы во Вьетнаме. Но я не думаю, что матерям, вдовам и детям погибших от этого легче.
Боевая активность подразделений 40-й армии и количество операций в интересах правительственных войск постепенно должны были свестись к минимуму. Ответные или, в зависимости от ситуации, упреждающие боевые действия командир обязан был проводить только для того, чтобы не допустить массовой гибели наших людей и даже исключить такую угрозу. Лишь в том случае, когда обстановка диктовала необходимость нанесения мощного удара по душманам, командир имел право принять такое решение.
Штабу 40-й армии, который в то время возглавлял Юрий Павлович Греков, была поставлена задача организовать жесточайший централизованный контроль за местами нахождения всех наших частей, вплоть до отдельных команд и сторожевых застав. Мы должны были знать о малейших изменениях в любом районе Афганистана.
Не менее жестко мы организовали управление боевой и транспортной авиацией, находившейся в Афганистане. 40-я армия располагала мощными военно-воздушными силами. В первые месяцы своего командования армией я стремился к тому, чтобы каждый офицер понял: независимо от возникавших задач мы должны отказаться от стереотипов прошлого. Безоглядную помощь афганцам — представителям армии, руководству уездов и правительству страны — нужно было прекращать.
Опыт показал, что достигнутые в ходе проводимых нами боевых действий результаты афганцами не используются. Через полтора-два месяца после завершения операции все возвращалось на круги своя: душманы опять занимали те районы, из которых мы их выбили. Они восстанавливали прежние базы с оружием и боеприпасами, снова почти вплотную подходили к нашим объектам, возобновляли обстрелы и нападения. Спрашивается: зачем мы так долго воевали и клали в горах своих парней? Необходимо было остановиться.
Позиция штаба 40-й армии удовлетворяла далеко не всех. Мы сразу же ощутили мощное давление прежде всего со стороны руководства Афганистана. Когда Наджибулла и его окружение убеждались в том, что мы больше не намерены воевать вместо них, то в совершенстве использовали свои старые приемы. Любым способом, вплоть до личного обращения к Крючкову или к Горбачеву, руководители Афганистана стремились привлечь части и подразделения Ограниченного контингента к тем задачам, выполнение которых было жизненно необходимо в интересах существовавшего в Кабуле режима.
Военно-политическая обстановка в Афганистане все больше осложнялась. Чем слабее и уязвимее становились позиции государственной власти, тем давление на советское военное командование оказывалось сильнее. С каждой неделей официальный Кабул требовал от нас все больше.
