Анри Труайя - Оноре де Бальзак

К несчастью, в Милане надо было заниматься делом Гидобони-Висконти. Скромное наследство в семьдесят три тысячи семьсот шестьдесят лир оспаривали трое. Но дело нельзя было бросить. Бальзак защищал интересы друзей и в конце концов договорился о небольшой сумме, из которой должны были быть удержаны расходы на путешествие и комиссионные. Чтобы соглашение вступило в силу, необходимо было заручиться согласием зятя покойной, отца несовершеннолетнего наследника, барона Гальваньи, жившего в Венеции. Вместо того чтобы уладить вопрос путем переписки, Бальзак пускается в путь.

Тринадцатого марта под проливным дождем въезжает в старинный город дожей. Останавливается в поистине королевском номере, но находит Венецию мрачной и тревожной. «Позвольте мне быть откровенным, – делится он с Кларой Маффеи, – и, если хотите, никому не показывайте это письмо. Должен признаться, безо всякого чванства и пренебрежения, что Венеция не произвела на меня того впечатления, что я ожидал… Дождь набросил на Венецию серый плащ, который, может быть, и должен был казаться поэтичным для этого города, что буквально трещит по швам и с каждым часом все глубже погружается в могилу, но для парижанина, который большую часть года наслаждается туманами и дождями, все это показалось малопривлекательным». И галантно добавляет: «Я отдал бы Венецию за хороший вечер, час наслаждения, четверть часа, проведенные рядом с вами, ведь воображению под силу создать хоть тысячу Венеций, но ни одну хорошенькую женщину, ни наслаждение, ни страсть». Его разочаровали даже гондолы, впрочем, исключительно потому, что он был один: «Признаюсь, я был в отчаянии, что со мной нет дамы, занимающей все мои мысли, ведь, должно быть, огромное удовольствие скользить в гондоле, болтать, смеяться, покачиваясь на волнах». Дамой, занимающей все его мысли, была в данном случае не Ганская, не Гидобони-Висконти, не Луиза. Только Клара Маффеи интересовала его теперь, хотя рассчитывать было не на что, в лучшем случае на кокетство и слова. Но ему нравится любить. Красивое лицо, нежный взгляд, грациозный жест – и он уже увлечен. Вышло солнце, Венеция заблистала: «Я полностью переменил свое мнение о прекрасной Венеции, которую считаю достойной своего имени», – заявляет Бальзак.

Воспрянув духом, он добивается от барона Гальваньи согласия на предполагаемую сделку. Дело сделано, Оноре снова в Милане. Через неделю решает вернуться во Францию через Геную, он давно мечтал увидеть Итальянскую Ривьеру. В городе опасаются эпидемии холеры, и по приезде писатель на карантине проводит восемь дней в больнице, «недостойной служить и тюрьмой для разбойников». Там он знакомится с генуэзским негоциантом Джузеппе Пецци, который рассказывает ему о заброшенных серебряных рудниках Сардинии. По мнению Пецци, возобновление работы шахт сулит немалую прибыль. Бальзак встрепенулся. Разве это не решение всех его финансовых проблем? Загребать серебро лопатой! Вот что ему нужно! Обещает по возвращении во Францию поговорить с Карро, который окончил Политехническую школу и должен знать, насколько справедлива эта информация. Конечно, разумно было бы отправиться прямо на Сардинию и поговорить с местными жителями. Но, пережив карантин, Оноре предпочитает увидеть Ливорно, потом Флоренцию, где, как прилежный турист, обходит все достопримечательности, замирает от восхищения перед гробницей Лоренцо Медичи работы Микеланджело, восторгается картинами Рафаэля и сожалеет, что Уффици удалось осмотреть лишь на бегу. «Во Флоренции надо провести несколько месяцев, у меня же было только два часа», – пишет он Ганской, пытаясь уверить ее, что поехал в Италию исключительно ради того, чтобы увидеть страну, которую графиня так любит. Из Флоренции путь лежит в Болонью, где его ждет встреча с Россини, обосновавшимся здесь со своей любовницей Олимпией Пелисье. Потом снова Милан и прощание с многочисленными друзьями, обворожительной Кларой Маффеи. Генеральный консул, барон Этьен Денуа выдает паспорт «господину де Бальзаку, Оноре, домовладельцу. Приметы: „Рост 1 м 68, волосы черные, глаза черные, лоб высокий, нос приплюснутый, лицо широкое“. Его ожидает засыпанный снегом перевал Сен-Готард, температура – минус двадцать пять: „Не были видны ни мосты над горными реками, ни сами реки. Несмотря на одиннадцать сопровождающих, я много раз мог погибнуть“».

Третьего мая, после двух с половиной месяцев отсутствия, он вновь в Париже: рукописи, долги, новые планы, в том числе проект двух пьес. Впрочем, от театрального эксперимента Бальзак благоразумно отказывается, здраво рассудив, что романы ему даются легче. Главное, любым путем рассчитаться с кредиторами. Он получил комиссионные от Гидобони-Висконти, но это такая малость в сравнении с тем, что должен. Мать непрестанно жалуется, что забыта им, хотя только и слышит вокруг разговоры о щедрости самого любимого писателя французов. В сентябре 1834 года сын неосторожно дал обязательство выдавать ей раз в три месяца, начиная с первого апреля 1835 года, двести франков на жилье и слуг. К апрелю 1837 года исполнилось ровно два года, как он ни разу не выполнил его. «Оноре, – пишет ему мать, – два года моя жизнь была нескончаемым кошмаром, расходы мои были огромны… Теперь настал момент, когда я должна тебе сказать: хлеба, сын мой! Уже много недель я ем хлеб моего доброго зятя [Сюрвиля], но, Оноре, так не может больше продолжаться, учитывая, что ты находишь средства совершать (ради двух иностранцев) долгие и дорогостоящие путешествия, затратные как денежно, так и для твоей репутации… Сын мой, ты находишь средства давать деньги друзьям, вроде Сандо, любовницам, покупать оправы для ручки твоей трости, кольца, столовое серебро, мебель, и потому твоя мать имеет право, безо всяких угрызений совести, попросить тебя выполнить обещанное. Она ждала до последнего момента, теперь он наступил… Если бы ты знал, как я страдаю оттого, что мой сын ни разу не навестил меня в Шантильи! О, Господи! Почему у меня нет состояния!»

Тем временем Сюрвили жили ожиданием и надеждой, с каждым днем становившейся все призрачней, что один из предложенных Эженом проектов грандиозных работ по обустройству канала будет одобрен. Лора жаловалась, что у нее две дочери на выданье, мать, которую необходимо поддерживать, гениальный, но расточительный брат Оноре, другой брат, Анри, жалкое ничтожество, и никакого просвета. Наконец родным удалось уговорить Анри вернуться на Маврикий, где, по их мнению, у него было больше шансов найти себе занятие. Уже перед самым отплытием выяснилось, что ему нечем заплатить за гостиницу. Сюрвили срочно отправили ему подъемные, и он благополучно скрылся за горизонтом. Лора тайком зашла повидать старшего брата, тот написал Ганской: «Дела ее мужа идут не слишком шустро, ее жизнь протекает во мраке, силы истощила не ведомая никому, бесславная борьба. Что за бриллиант лежит в грязи! Лучший бриллиант, что я знаю во Франции. На радость ей, мы оба всплакнули! Бедная малышка все время смотрела на часы – у нее было только двадцать минут: муж ревнует ее ко мне. Тайком прийти повидать брата!»