Вильгельм Хёттль - Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945

В тот день и начался пятый акт драмы. Обвинение и различные нападки буквально отравили атмосферу. Люди стали говорить о предательстве некоторых адмиралов во время сражений у Пантеллерии и затем под Аугустой. Эти поражения сбросили даже тех «двенадцать», которые пытались критиковать режим, выбив их, как говорится, из седел. Скорца решил провести партийное совещание, чтобы решить, что делать дальше. Затем все лидеры, почти без исключения, пришли ко мне, и у нас произошел обмен мнениями, в результате которого я принял решение о созыве большого совета. Пятница и суббота прошли за составлением повестки дня, сбором необходимых подписей и подготовкой атаки – лучше, пожалуй, сказать маневра. Трое или четверо знали, чего хотят и что получат. Другие не имели ни малейшего представления о том, что затевалось, и не думали, что на этом совещании встанет вопрос о существовании самого режима.

Изо всех так называемых «тоталитарных» государств, которые были образованы после 1918 года, наиболее солидным представляется турецкое государство. В Турции имеется только одна партия – народная партия, лидером которой является президент республики.

Вполне возможно, что некоторые иностранные комментаторы станут подчеркивать непостоянство итальянского народа в своих политических убеждениях.

Настало новое утро – 16 августа. Я чувствую какое-то беспокойство. Кровь моя кипит.

Сегодня я думаю о тех личностях, пришедших к нам из рядов националистов, но внесших в фашизм свет учения, приверженность вере и принятие законов. То были Альфредо Рокко, Энрико Коррадини и Даванцати.

Будет ли сохранено уважение к освященным помещениям дома Фасцио? Желал бы знать, будут ли помнить людей, отдавших свои жизни за фашизм, таких, как Константино, Нарина Оскар Теллени, Вальтер Ваннини, Бор-Пизани и многих других?

Был ли «заговор» против меня? Да, был – в противном случае как объяснить письмо, посланное мне маршалом Бадолио в ночь с 25 на 26-е, в котором он писал о «серьезном заговоре» против моей личности?

После 23 октября 1942 года фортуна повернулась ко мне спиной. Мероприятия по проведению двадцатой годовщины нашего прихода к власти были сорваны воздушным налетом противника и началом его наступления в Ливии. Вследствие этого мне пришлось перенести свое выступление в Адриано, на подготовку его ушло много времени и усилий. Речь моя в парламенте 2 декабря была произнесена после неблагоприятных для нас событий в Ливии. 5 мая во время проведения последней демонстрации у стен дворца «Венеция» я заявил, что мы вернемся в Северную Африку – в тот момент, когда мы потеряли Тунис, последнюю из наших там территорий. 10 июля я салютовал подразделениям дивизии «М», проходившим торжественным маршем, а в тот же день противник высадился в Сицилии. Первый авианалет на Рим произошел, когда я совещался с фюрером в Фельтре. Не буду перечислять другие, менее типичные удары судьбы. Однако было бы малодушным с моей стороны примириться со всем этим. Я надеялся надеть на себя головной убор, приносящий, как говорится, счастье, но так не получилось. 10, 11, 12 и 13 июля у меня еще была какая-то надежда, но после этого я понял, что все тщетно.

В обоих случаях, когда я встречался с Гитлером в Венеции, после встречи происходили какие-нибудь беды и несчастья.

12 августа. Море подобно озеру. Тяжелое однообразие давит.

Прошлое действительно принадлежит нам. Хорошее и плохое, радости и печали – все прошлое. Как утверждает христианская теология, даже Господь Бог не может изменить то, что уже сделано.

Не могу поверить, что в доме Фариначчи найдено 80 килограммов золота. Недавно я производил проверку его положения в качестве благородного отца фашизма и вхождения в роль Като.

В июне были произнесены две речи – одна 5 июня Дель Круа и вторая 24 июня Гентиле. Оба выступления были великолепными, но бесполезными в связи с целой цепочкой военных бедствий, свалившихся на нас, и все же коммюнике Верховного командования, хотя бы несколько отличавшиеся от обычных, вновь поднимали настроение. Однако хороших сообщений было очень мало.

Начальником моей охраны является лейтенант Файола, выходец из Сегни, имеющий отличную военную биографию. Когда он был тяжело ранен в Тобруке, то оказался свидетелем нечеловеческого обращения англичан с нашими ранеными и пленными. С тех пор он ненавидит все, что связано с англичанами. В Эритрее в 1935 году он встречался с Бруно и Витторио, молодыми добровольцами наших военно-воздушных сил. 24 августа исполняется восемь лет их тогдашнего отъезда в Африку. Маршал Бадолио хвалил их и всячески поощрял. 1935-й и 1936 годы были годами «солнечного сияния» для Италии и фашистского режима. Стоило жить на свете, чтобы быть свидетелем того времени, хотя ныне вокруг нас руины и полное разорение. А официальные лица в Риме, все вместе взятые, не в состоянии сообщить мне о сыне и племяннике.

Как я уже отметил выше, смерть Бруно явилась ловким ходом фортуны. Как бы он сейчас страдал!

Какой-то голос говорит мне: если бы ты был сейчас мертв, покинул ли бы дворец «Венеция», и виллу Торлония, и Рокку-дель-Каминате, друзей и родственников и все, что было для тебя дорого? Однако голос забывает, что я уже лишился всего этого, но еще жив. Хотя у меня такое чувство, будто б я мертв. Вечная философия мыслящей личности. Будет ли почитаться смерть фашизма, ведь их – фашистов – было достаточно много?

Сегодня, 17 августа, в 17 часов ко мне пришел по моей просьбе священник с Маддалены. Дон Капула – сардинец по происхождению, проживший здесь десять лет. Как священник и итальянец, он пользуется всеобщим уважением. Он рассказал мне, что думал обо мне, а вчера помахал рукой, увидев меня на террасе. Я в свою очередь поведал ему об условиях, в которых нахожусь, добавив, что его визит поможет мне преодолеть духовный кризис, который я переживаю и который вызван моим одиночеством. Он ответил, что всегда к моим услугам и что я могу быть уверен в его благоразумии.

– Разрешите мне быть откровенным с вами. Вы не всегда показывали себя великим человеком, когда фортуна улыбалась вам. Покажите же свое величие в несчастье. Мир будет судить о вас сегодняшнем в большей степени, нежели о том, кем вы были вчера. Господь Бог, который все видит, следит за вами, и я уверен, что вы не будете выступать против догматов католической церкви, даже если судьба и наносит вам жестокие удары.

Я дал ему свое обещание. Он придет ко мне еще раз в четверг пополудни. Уходя, он сказал:

– Многие, кому вы сделали добро, забыли вас. Но есть и такие, кто чувствует по отношению к вам то уважение, которое мы испытываем к павшим в бою с оттенком сожаления.