Виктор Болдырев - Гибель синего орла

- Харги... все равно сатана у вас.

- Ого! Долина Злого Духа! Подходящее названьице. Стукнет глыбой по башке - не очнешься.

- Однако, дом у Харги здесь.

- Какой еще дом?

- Видишь, вон там живет.

Илья указывает посохом вверх на отвесную стену. Ничего не вижу, кроме гладкого темно-серого камня, пронизанного жилами кварца.

- Вверх, вверх гляди... Видишь, трещина и таях будто стоит.

В бинокль различаю темную расщелину в скальной стене, высоко над долиной. В расщелине торчит покосившийся шест. Трещина оканчивается черным отверстием скальной пещеры.

- Огонь, дым старики видели там давно, когда Синего Орла на свете не было. Золото рубить люди стали - Харги сердился, камни бросал, людей давил, огонь в пещере тушил.

- Странная пещера... Можно ли влезть туда?

- Аёи-и!.. - замахал руками старик. - Плохая скала, совсем круто, не птица - как полезешь?

Рассматриваю скальную стенку в бинокль. Подниматься в пещеру нужно по глыбам завала, дальше по скальному лбу высотой в пятиэтажный дом, затем втиснуться в трещину и преодолеть почти отвесную стену.

- Ну и круча!

В пещеру можно залезть лишь с альпийскими крючьями, владея скалолазной техникой.

- Постой, Илья, а кто же шест поставил в трещине?

- Однако, Харги, - лукаво щурится Илья. - Дерево, поди, сухое осталось...

- Нет, не дерево это.

В сильный морской бинокль ясно виден гладкий выбеленный временем шест длиной с добрый колодезный журавль. Кто втащил его на неприступную стену?

- И давно он стоит, Илья?

- Совсем давно, мальчишкой был - там же видел. Старики говорят: Харги тот кол таскал, дырку в скале делал. Давно это было - комары еще на свете не летали.

- Ну и заливают ваши старики, Илья! Комары летали на свете еще пятьдесят тысяч лет назад.

- Мудрые люди рассказывали - отсюда комары вышли. - Илья указывает посохом наверх, где чернеет вход в таинственную пещеру. - Пришел однажды Харги к Оксери - доброму духу, просит маленько хотя бы земли. Оксери ничего не давал, больно злой Харги - беды еще натворит. "Ну, если земли не даешь, позволь в Белую сопку кол забивать". Оксери соглашался - может, отвяжется, думал. Харги забил кол в скалу и вынул. Из дырки комары и мошки стали клубами вылетать. Тогда Оксери взял дымящуюся головню и заткнул дырку. Долго дымила гора, солнце темнила, все комары внутри пропали. С той поры люди дымом комаров душат. Харги головню тушил, в пещере жить стал. А кол крепко воткнул в скалу. Видишь - камень треснул.

- Интересная сказка... А кто же все-таки шест туда втащил?

- Кто его знает. Однако, Харги...

Солнце скрывается за темный скалистый гребень. Ущелье хмурится и чернеет. Вечерние тени скрывают пещеру. Эх, влезть бы туда, посмотреть, что хранят там скалы?

О восхождениях думать не время. Приходится возвращаться в грот, где остались готовить ночлег Пинэтаун и Нанга.

Идем назад. На тропе зажигается огонек - наши развели костер. Грот стал уютным жилищем. В очаге пылает огонь, освещая гладкие своды. Пинэтаун набрал целую груду высохших корней кедрового стланика, Нанга нарезала травы и приготовила мягкие душистые постели. Хочется есть, но продуктов нет ни крошки.

- Чай пить будем, - говорит вдруг Илья.

Кивая на брезентовую штормовку, старик посылает Пинэтауна за водой. В брезент можно набрать воды. Ручей близко, но в чем Илья собирается кипятить чай - не понимаю. У нас нет даже кружек.

- Смотри... хороший котел, - указывает Илья на углубление, выдолбленное в плоской глыбе. - Сюда горячее золото кидали, вода сама кипела.

Он кладет в костер камни. Пинэтаун притаскивает воду в непромокаемой штормовке, точно в бурдюке. Вместе с Нангой они выплескивают ее в каменную чашу.

- Вкусный чай будет... - Илья сучьями выхватывает из огня накаленные камни и ловко опускает в воду. Камни шипят, валит пар, вода бурлит. Илья высыпает из замшевого мешочка остатки чая. Вода темнеет.

Не думал я распивать чай из котла каменного века.

Луна взошла над долиной. Светятся граненые пики, белеет стена кварцевых скал. Глубокие тени падают на дно ущелья. Тихо в лунной долине, лишь где-то во тьме журчит ручей.

Тепло, уютно у костра. Спокойно на душе - в этом убежище нас не найдут.

- Скажи, Илья, на каком языке говорят ваши люди, кто они?

- Анаулы, однако...

Самодельная плошка выскальзывает из рук, обливаюсь горячим чаем.

- Не может быть, анаулы давно пропали, нигде их нет!

- Совсем мало осталось, - кивает Илья, - два рода только: Синие Орлы и Медведи.

- Вот так встреча!

Неужели нам посчастливилось напасть на след исчезнувшего племени?

Первые известия об анаулах привезли в Якутск колымские казаки триста лет назад. В одной из казачьих "отписок" 1644 года упоминалось, что в верховьях Чюндона (Большого Анюя) живут "писаные рожи" - татуированные лесные охотники и рыболовы, вооруженные луками, стрелами и копьями.

Семен Дежнев и Михаил Стадухин в 1648 - 1660 годах постоянно встречали анаулов в бассейне Анадыря.

Подобно североамериканским индейцам они покрывали свое тело татуировкой и приходились им родными братьями, так же как айваны американским эскимосам. Анаулы соединяли в себе расовые признаки обитателей лесов Америки и Азии, свидетельствуя о единстве происхождения коренных жителей двух континентов.

В начале XVII века этот народ внезапно исчез. Казаки больше не встречали анаулов в бассейне Анадыря и Большого Анюя. Куда пропали анаулы, никто не знал.

Антропологи безуспешно искали следы древнейших обитателей лесов Северной Азии. Бесследно пропало звено, соединявшее аборигенов Азии и Америки в единую семью.

Нам посчастливилось встретить последних анаулов - ближайших родственников североамериканских индейцев. Индейцы татуировали кожу изображениями птиц, зверей - тотемическими знаками различных родовых групп. Татуировка на груди Нанги свидетельствовала о принадлежности ее к анаульскому роду Синих Орлов.

Так вот почему обитатели Синего хребта носят прозвища, похожие на индейские, рисуют "картинные письма" на бересте и облик их поразительно напоминает индейцев!

- Мало осталось анаулов, поди, одни старики, - говорит Илья. Последняя старуха летом утонула...

- Бабушка Нанги? Почему они в тундру бежали?

- Норовистая больно, - кивает Илья на примолкшую Нангу, - не хотела мужа в люльке качать. И старуха, однако, крепкая была, Чандару вовсе не пугалась, хорошо шаманила. Потихоньку увезла внучку далеко в тундру; родные старухины - юкагиры на Алазее живут. Страсть сердился Чандара, болеть начал.

История Нанги была разгадана.

Пинэтаун внимательно слушает интересный разговор. Нанга уснула, примостив черноволосую головку ему на колени. Юноша боится шелохнуться, потревожить чуткий сон беглянки.