Игорь Цыбульский - Громов

Ахромеев при встрече шепнул мне на ухо: «Готовься, тебя Горбачев собирается забрать в Москву. Мне все это не нравится, потому что тебя хотят направить не в армию, а куда-то на сторону».

Я этому сообщению тоже не обрадовался. Меня нынешнее положение вполне устраивало, работа нравилась, шла хорошо, явно приносила пользу. И вот какой-то непонятный перевод. Причем такой, что даже старые товарищи мне о нем говорить не решаются.

Ну а что я могу сделать? Отказаться? Но как откажешься, если приказывает сам Верховный главнокомандующий и к тому же еще генеральный секретарь партии, в которой ты состоишь много десятков лет. Главный военный и партийный принципы — работать там, куда пошлют.

Примерно через неделю, это было в конце 1990 года, в воскресенье, мы с женой были в гостях. Звонит моя теща и, задыхаясь от волнения, говорит, что телефон непрерывно звонит, просто разрывается. Ну, понятно, ВЧ (звонит очень громко и противно). Быстро возвращаюсь домой. Действительно, главный телефон звонит через каждые пять минут.

Снимаю трубку. Телефонистка ворчливо спрашивает: «Сколько вас можно искать?!»

Я тоже на взводе и довольно жестко отвечаю, что, мол, занимайтесь своим делом и сообщайте, что вам положено передать.

«С вами будет говорить генеральный секретарь».

— Здравствуй! — слышу бодрый голос Горбачева. — Ну как ты там, не устал еще на Украине служить?

Он со всеми так — на «ты».

— Нет, — говорю, — не устал.

— Мною принято решение забрать тебя в Москву.

— В каком качестве?

— Министром внутренних дел я назначил Пуго, ты будешь его первым заместителем.

Вот так новость!!!

Я начал объяснять, что всю сознательную жизнь провел в армии, имею большой опыт и могу тут принести пользу. Что я буду делать в милиции, где совершенно другая работа и всему нужно учиться заново?

Он послушал и отвечает:

— Вечером смотри программу «Время», а указ я подписываю прямо сейчас. Слышишь?

Я действительно услышал, как перо зашуршало по бумаге.

Побыл я на должности первого заместителя министра МВД восемь месяцев. От привычной армейской новая работа, по правде говоря, не очень отличалась. Борис Карлович распределил мне те участки и направления, которые были мне ближе. В частности, в моем ведении оказались внутренние войска, ну а это та же армия.

Надо сказать, что разговор наш с Борисом Карловичем Пуго при первой встрече в министерстве получился напряженный, и прежде всего с моей стороны. Я сразу сказал министру, что по-прежнему не понимаю, зачем меня назначили на эту должность, я не только не знаю этой работы, но и не очень хочу здесь работать.

Борис Карлович, деликатный и чуткий человек, внимательно меня выслушал, сказал, что тоже не вполне понимает действия руководства. Тем не менее ясно видит мою роль и место в работе МВД и просит взять на себя ряд важных направлений.

Деликатность, с которой вел этот трудный разговор Борис Карлович, была совершенно искренней и очень к нему располагала. Я понял, что моя обида высказана не по адресу. Более того, почувствовал, что мне будет легко работать с этим умным человеком, который точно так же, как и я, был без подготовки брошен на новое дело.

В мое ведение кроме внутренних войск попали милиция общественной безопасности, пожарники и на какое-то время ГАИ.

Истинная подоплека событий нередко открывается спустя какое-то время. Совершенно случайно я узнал, что напрасно винил одного только М. С. Горбачева в этом непонятном и нежелательном для меня назначении.

Встретившись с Е. М. Примаковым, которого глубоко уважаю, я пожаловался на это волюнтаристское решение генсека. Евгений Максимович как-то смущенно улыбнулся и сказал, что за этот странный зигзаг в моей биографии я должен винить скорее его, так как это он посоветовал президенту укрепить МВД за счет включения в состав руководства популярного в стране боевого генерала.

— Простите меня, если я доставил вам такую неприятность, но мне и сейчас кажется, что это было правильное решение, — сказал Примаков.

Вот какие порой случаются неожиданности.

На Евгения Максимовича я просто не могу обижаться.

— С афганских времен внимательно слежу за судьбой этого, очень симпатичного мне человека, — размышляет бывший премьер-министр и министр иностранных дел России Евгений Максимович Примаков, — не удивляюсь тому, что он не затерялся, как многие другие хорошие люди, в нашей сложной и неоднозначной жизни.

Радуюсь, что он был избран, а затем с блеском переизбран на должность губернатора Подмосковья. Ведь столичная область — это сложнейший организм, один из наиболее значимых субъектов Российской Федерации, по всем параметрам сравнимый с крупным европейским государством. Я думаю, всем теперь видно, что область живет значительно лучше, чем раньше. Это результат напряженной, кропотливой работы, и во многом — заслуга губернатора.

Он из тех людей, которые не запятнали себя ничем. Наоборот, он утвердился в качестве человека беззаветно, мужественно и, что важно, не бездумно выполняющего свой долг.

Мне посчастливилось быть в Афганистане в то время, когда Борис Всеволодович Громов и Валентин Иванович Варенников были награждены золотыми звездами Героев Советского Союза. Я очень радовался тому, что эти замечательные люди и настоящие русские офицеры были удостоены заслуженных наград.

Позже я, как и все в СССР, с волнением следил за выходом советских войск из Афганистана. Слушал рассказы участников событий о том, как генерал Громов выводил свою 40-ю армию, своих солдат из этой страны. Как чудовищно велико было напряжение, как много пришлось сделать, чтобы в конце концов добиться такого блестящего результата. Ведь не было ни одной жертвы за все время этой беспримерной в современной военной истории операции.

Всем известно, что, когда после долгой и ожесточенной войны армия снимается и уходит с занимаемых позиций, случаются обычно самые ожесточенные столкновения и войска несут наибольшие потери. Ведь уходящая армия и в военном, и в психологическом смысле на какой-то срок становится менее защищенной и более уязвимой.

Генерал Громов доказал, что все может быть иначе. Армия может выйти из войны, не позволяя бросать себе в спину камни. Выйти достойно, не опуская головы и не сворачивая знамен.

Борис Всеволодович боролся не только за сохранение жизней солдат, но за их честь, а значит, за честь своей армии и страны в целом. В те годы, когда Советский Союз переживал большие трудности и люди были в некотором смысле деморализованы, достойный вывод советских войск из Афганистана был особенно необходим всем нам.