Юрий Остапенко - Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

И наконец, третий вывод. Все многотомные истории Великой Отечественной и Второй мировой войн достаточно подробно описывают крупные и не очень крупные сражения самой трудной войны. Рассказано в них о талантах полководцев и героизме отдельных людей, прославившихся на полях сражений. Это правильно, так и должно быть. Но нельзя не заметить того, что о столь масштабном событии, как эвакуация 30 тысяч предприятий и 15 миллионов человек говорится скороговоркой. Да, про голод, лишения, нечеловеческий труд трудно писать возвышенные статьи, но все это пришлось на долю наших соотечественников, и память об их подвиге не должна быть предана забвению. Память ведь это реальная сила любого народа. Подвигом Эвакуации надо восхищаться, гордиться не только нам, но и нашим потомкам.

Поликарпов, Камов, Лавочкин и другие

Дошла очередь на эвакуацию и до КБ Яковлева. Поехали яковлевские орлы в Новосибирск и Саратов, в Чкалов и Тбилиси. Надо бы и самому, вслед за своим КБ отправляться в путь, но второе кресло – в наркомате – не отпускало. Дела, дела! Нужно было проследить, чтобы его подопечные – научные учреждения, конструкторские коллективы организованно, с семьями, с запасом крайне необходимого отправились на восток. Но, если бы только это! Сколько неотложных и срочных дел навалилось разом, и все надо решить с пользой для дела, не наломав дров. Их и так поналомали в предвоенные годы. Сейчас малая оплошность или промедление могут быть истолкованы как пособничество врагу, а там и эпопея с Баландиным покажется не страшной. Тут вот такое письмо от командующего артиллерией Воронова пришло насчет Камова, что и не знаешь, как быть. А принимать решение надо тебе, Яковлев, ты же заместитель наркома. Александр Сергеевич, конечно же, знал Николая Камова, медлительного громоздкого сибиряка, который в авиации выбрал нетоптаную дорогу и методично, шаг за шагом, двигался к намеченной цели. Камов строил автожиры. Эти летательные аппараты были тогда не просто в новинку, но, скорее, в диковинку – тарахтело такое чудо двумя винтами, один из которых был на спине у самолета (самолета?), служа предметом постоянных насмешек бывалых летчиков. Но Яковлев был заместителем наркома по новой технике, и он понимал, что нельзя, основываясь на сегодняшнем дне и сегодняшнем опыте, объявлять какое-то направление в авиации неперспективным, а тем более, тупиковым. Нельзя сказать, что в сумасшедшей предвоенной гонке камовские автожиры были постоянно в поле зрения замнаркома, но тогда, когда это было нужно, Яковлев оказывал помощь группе Камова. Камов, воодушевляясь, говорил, что его аппарат прекрасно будет работать в сельском хозяйстве, опрыскивать поля, губить саранчу, он сможет проводить суда по Северному морскому пути, разведывать скопления нерпы, но Яковлев старался вернуть Николая Ильича в действительность: посмотри, чем страна живет! Надо, чтобы твой автожир губил врагов, чтобы он разведывал скопления войск, тогда твоим автожиром заинтересуются военные, тогда финансирование пойдет, машина будет востребована. Камов поправлял свои знаменитые очки («очки-велосипед»), обещал учесть то, что товарищ замнаркома говорит, и просил разрешения направить партию готовых А-7 (такой индекс получил запущенный в малую серию автожир) в Таджикистан, чтобы в условиях высокогорного Памира выявить возможности своей машины. Яковлев понимал, что машина у Камова сырая, ее, действительно, надо дорабатывать, надо налетывать часы, выгребать дефекты, которые будут лезть после каждого полета, и наконец готовить летный состав, а летать на автожире охотников было мало.

Но война перемешала все планы. Уничтоженный в первые дни войны самолетный парк поставил армию в крайне тяжелое положение. На фронт пошло все, что могло летать, – и спортивные, и гражданские машины, пришел черед и автожиров Камова. Специфические особенности автожиров и, прежде всего, умение зависать над одним местом, практически вертикальный взлет (не надо строить взлетной полосы) очень заинтересовали артиллеристов. Именно такой разведчик огня и был им нужен! Именно такой летательный аппарат, ликовали пушкари, будет висеть над полем боя, корректировать огонь наших батарей, отыскивать замаскированные вражеские огневые точки. Попытки объяснить военным, что отправляемые на фронт машины, по сути, могут только сами себя держать в воздухе (и то не всегда) и чтобы они больших надежд на А-7 не возлагали, на артиллеристов не действовали. Да и какие доводы могли подействовать на окружаемые части в том, 1941-м году. Тем более, под Ельней, где народные маршалы допустили сокрушительный разгром нашей армейской группировки численностью в один миллион (!) человек!

Отряд автожиров А-7, прикомандированный к артиллерийским частям, честно и добросовестно летал днем и даже ночью (на машинах, совершенно не приспособленных к ночным полетам), автожиры, как и положено опытным экземплярам, непрестанно ломались, огонь вражеских зенитных батарей нещадно уродовал опытные машины, летный состав нес боевые потери. Конструкторский и технический состав, который там возглавлял молодой инженер М.Л. Миль, делал все возможное, чтобы выполнить заявки военных на корректировку огня, на подавление вражеских батарей. Но наступил день, когда лететь было некому… У победы много отцов, поражение всегда сирота, и когда приходится искать крайних в потере миллионной группировки, то эти крайние всегда находятся. Ну, не маршалы же оказываются виноватыми, особенно, если виноватых ищут маршалы!

Маршал артиллерии Воронов, возмущенный, что его доблестным войскам не удалось сокрушить стремительно наступающие силы противника, четко и недвусмысленно возложил вину на крошечный отряд экспериментальных летательных аппаратов, от которых пользы было меньше, чем ее ожидали. А меньше потому, что некто Н.И. Камов, используя государственные средства, создал несовершенные летательные аппараты, и маршал потребовал привлечь к суровой ответственности врага народа Н.И. Камова.

Шахурин вызвал к себе Яковлева и молча пододвинул ему письмо. У него было такое выражение лица, словно его мучила сильная зубная боль.

Александр Сергеевич пробежал глазами письмо, тотчас тоже почувствовал нестерпимую боль. Не хватало еще устроить травлю конструкторов в эти дни!

Нарком, по-прежнему не произнося ни слова, взглянул на своего заместителя. Яковлев также молча кивнул головой. Это означало, что ему поручалось вывести из-под удара молодого конструктора, да так, чтобы потом не возникло проблем с полководцем. Александр Сергеевич тотчас приказал связать его с Камовым и приказал завтра же подготовить КБ к эвакуации, а самому – до обеда! – отправиться в Билимбай и встречать уже там свой эшелон.