Дмитрий Лухманов - Жизнь моряка

Так как на почтово-пассажирских пароходах европейских линий пассажиры первого класса должны были по традиции являться к обеду во фраке или в смокинге, мы с Федосеевым взяли место во втором.

Из пассажиров этого рейса остались в памяти только двое. Первый — блондин необычайного вида: совершенно европейское, гладко выбритое лицо, бритый лоб и длинная коса. Одет он был в шикарный шелковый китайский халат, и на груди у него висел большой золотой крест. Блондин ехал в первом классе и пользовался большим почетом всех окружающих. Как оказалось, это был епископ-миссионер из Шанхая.

Другой пассажир — атлетически сложенный американец. Его бицепсы подпирали рукава пиджака и играли при каждом движении рук. Фигуру довершали бычачья шея и лицо, словно высеченное из камня долотом первобытного скульптора. Он оказался полицейским сержантом, специальная служба которого заключалась в ловле дезертиров с американских военных судов, и ехал во втором классе, собираясь ловить каких-то двух негров, дезертировавших с американского крейсера в Нагасаки. Сержант был уверен, что застукает их в Кобе.

На рассвете «Сахальен» бросил якорь в Симоносекском проливе, на рейде города Модзи.

Модзи и Симоносеки — два города, расположенные по обе стороны пролива. Тогда между ними ходили только маленькие паровые катера и фунэ. С обоих берегов пролива глядели жерла орудий.

Отсюда плавание шло Японским Внутренним, или, как иногда говорят, Японским Средиземным морем. Оно ограничено с севера самым большим островом Японского архипелага — Хондо, а с юга — островами Кюсю и Сикоку. Длина Внутреннего моря около 350 километров, а ширина от 10 до 50 километров. Как с Тихим океаном, так и с Японским морем, лежащим между азиатским берегом и Японскими островами, оно соединяется только узкими проливами.

Снявшись из Модзи около полудня, пароход направился вдоль северного, гористого симоносекского берега.

Часа через два берега отступили, почти скрылись в легкой дымке тумана, и мы очутились в унылом, широком и безжизненном проливе Суо-Нада. Потом перед нашими глазами начали вырастать из ярко-синих глубин зеленеющие острова. Все следующие восемнадцать или двадцать часов плавания мы шли в лабиринте причудливых, изящных островков. Они насчитываются чуть ли не тысячами. Некоторые из них довольно большие, с городками и селами, другие имеют вид отдельных небольших скал.

В некоторых местах наш пароход попадал как бы в широкое озеро, километров 10-20 в поперечнике. Окружавшие озеро со всех сторон горы создавали впечатление замкнутости, но неожиданно открывался пролив с новой группой островов и островков, и мы шли дальше.

Кое-где виднелись голые верхушки вулканов. Картину оживляли встречные пароходы и сотни больших фунэ с белыми четырехугольными парусами. Некоторые расходились с нами почти борт о борт, и мы могли ясно видеть, что делается на их палубах и в полузавешенных циновками плетеных бамбуковых кибитках-рубочках.

Японские фунэ не раскрашены, как китайские джонки, но вымыты, оттерты и выскоблены. На некоторых из них переезжали большие группы пассажиров. Они сидели по-японски, на собственных пятках, некоторые ели что-то палочками из фарфоровых чашек, другие пили чай, и никто не обращал на нас ни малейшего внимания.

Иногда мы проходили через стиснутые скалами узкие проливы так близко от берега, что могли даже без бинокля видеть внутренность японских жилищ. Однако эта «интересная» близость берегов требовала от лоцмана, ведшего пароход, большого искусства, а от капитана и рулевых — напряженного внимания. Приливы и отливы Тихого океана, а также текущие с гор быстрые речки и подземные ключи создают в узких проливах сильные, быстро меняющиеся течения и даже водовороты, грозящие при малейшей оплошности прижать огромный пароход к прибрежным камням.

Часа в четыре утра пришли в Кобе.

Мы съехали с Федосеевым на берег на паровом катере и устроились в большом каменном «Кобе-отеле». Прежде чем идти к Хюзу, отправились в местный яхт-клуб и тайком осмотрели «Сатанелу».

Она была и красива и солидна. Федосеев сразу залепетал по-японски с машинистом и полез в машину, а я принялся осматривать состояние корпуса и снабжение. Сопровождавший меня японец-боцман поднял по моей просьбе пол в кают-компании, и я осмотрел и даже попробовал поковырять ножичком дубовый набор. Он был свеж и крепок, как кость, ножик не брал его.

Единственным слабым местом яхты была износившаяся наружная медная обшивка, но ее не особенно дорого было сменить, так как старая содранная медь шла в переплавку и ее стоимость засчитывалась заводом.

Переделать «Сатанелу» на буксир было нетрудно, и вопрос о ее покупке был нами решен. Все дело было в цене и в условиях кредита.

Мы отправились в контору фирмы «Хюз энд компани».

Полковник Хюз был высокий, плотный, розовощекий, выхоленный, бодрый человек с бритыми до блеска щеками и подбородком и небольшими седеющими усами того цвета, который называют «перец с солью».

— Имейте в виду, — сказал он нам, — что я в деньгах не нуждаюсь. Корпус судна свеж и крепок как бутылка, машина работает как часы, и я за бесценок «Сатанелу» не продам. Я люблю эту яхту, и только мой каприз иметь судно, которое вдобавок к механическому двигателю было бы и хорошим парусником, заставляет меня продать ее.

Я постарался поймать Хюза на его джентльменстве.

— Насколько я слышал, полковник, вы купили «Сатанелу» у «Мицубиси» четыре года назад за десять тысяч. В каком бы безукоризненном состоянии яхта ни была, но она стала на четыре года старше. Я понимаю, что вы не хотите продавать ее за бесценок, но полагаю, что вы не имеете в виду и наживаться на этом деле, ведь вы спортсмен и яхта не является вашим коммерческим предприятием.

— Я уверен, что джентльмены всегда сойдутся в таком вопросе, и мы не будем торговаться за «Сатанелу», как японки за морковь на базаре, — отпарировал он.

Осмотрев яхту на этот раз уже официально, мы вновь встретились с Хюзом.

— Я хочу получить за «Сатанелу» девять тысяч иен наличными с уплатой в трехдневный срок со дня подписания купчей или десять тысяч с условием: двадцать пять процентов задатка в трехдневный срок, а остальные с рассрочкой не более шести месяцев. Сделка должна быть заверена в британском и русском консульствах.

Это было сказано так безапелляционно, что я сразу почувствовал всю окончательность этого решения. Но все-таки попробовал сослаться на изношенность медной обшивки.

Хюз рассмеялся.

— Это не страшно, капитан, медь недорога, у меня есть подсчет. Если бы я не продавал «Сатанелы», то я сам сменил бы на ней медь, — и полковник вытащил из кармана записную книжечку в мягком переплете из красного сафьяна. — Вот смотрите, капитан: «Сатанела» требует 339 двадцатиунциевых листов, общим весом 1976 фунтов. Они обойдутся вам по местным ценам 958 иен, но за старую медь вы получите минимум 711 иен. Так стоит ли много говорить о перемене медной обшивки, капитан?