Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - Сергей Юрьевич Нечаев
«Многие интриги доставляют мне неприятности <…> Да, наш двор — это весьма скользкий паркет, когда же свистят пули, все по-другому».
А вот еще один отрывок из письма Чернышева к сестре:
«Здравствуй, моя добрейшая и прекрасная лентяйка. С тех пор, как я получил от тебя шесть строк, прошло уже три месяца, я же бедняга отправляю тебе уже третье письмо, написанное после перемирия. Надо признать, что я был весьма удачлив на войне, все мои предприятия непременно имели успех, конечно, я прилагал к этому дьявольские усилия, не давая отдыха ни себе, ни своим подчиненным. Но что доставляет мне самое большое удовольствие, так это привязанность и доверие моего полка; надо увидеть это, чтобы оценить. Но есть и огорчения, мешающие мне быть вполне счастливым — это завистники всех мастей. Следуя, однако, своим принципам, я стремлюсь ответить тем, что стараюсь выполнять свое дело еще лучше».
И он выполнял свое дело. И выполнял его хорошо, за что 16 апреля 1841 года был возведен в княжеское Российской империи достоинство.
«Разборки» на Кавказе
Когда началась война на Кавказе, Александр Иванович стал противником ведения широкомасштабных боевых действий против горцев. В 1842 году, после неудачного Ичкерийского похода генерала П.Х. Граббе, именно инспекция Чернышева на Кавказ повлекла за собой отставку и Граббе, и генерала Е.А. Головина.
Последний, находясь в чине генерала от инфантерии, разделил войска Кавказского корпуса на три отряда, но потерпел ряд неудач, и восстание в Чечне ему подавить не удалось. Влияние Шамиля не поколебалось, а стало еще более заметным. В результате 25 октября 1842 года Головин был отозван с Кавказа «в отпуск». Что же касается генерала Граббе, то он вскоре после бедственной Ичкерийской экспедиции покинул Кавказ, будучи отставлен от своего звания командующего войсками Северного Кавказа с оставлением в чине генерал-адъютанта.
Отметим, что едва главный отряд под начальством генерала Граббе вступил в Ичкерийский лес, как показались огромные массы неприятеля, а сильный дождь испортил дорогу, и без того крайне затруднительную, пересеченную множеством оврагов и всюду перегороженную завалами, из которых горцев надо было выбивать. За три дня было пройдено было всего 22 версты, а потери в людях были громадны, и решено было возвратиться. Эта неудача русской армии сильно подняла дух горцев и возвысила их предводителя Шамиля.
Генерал Н.Н. Раевский, командующий Черноморской береговой линией, в письме А.И. Чернышеву от 28 февраля 1841 года с тревогой отмечал: «Наши действия на Кавказе напоминают все бедствия первоначального завоевания Америки испанцами; но я не вижу здесь ни подвигов геройства, ни успеха завоеваний Пицара (Писарро. — Авт.) и Кортеца (Кортеса. — Авт.). Дай Бог, чтобы завоевание Кавказа не оставило в русской истории кровавого следа, подобного тому, какой оставили эти завоеватели в истории испанской».
Александр Иванович прибыл в Анапу 18 апреля 1842 года. Там военный министр принял старшин нескольких адыгских обществ, обратившихся с просьбой о принятии в российское подданство.
Далее военный министр отправился в южнороссийскую столицу Тифлис, а затем — в прикаспийские области, где его снова ожидали депутаты от желающих вступить в российское подданство горских обществ.
В ходе своей инспекции на Кавказ Чернышев определил, что в деле управления Кавказом было произведено преобразование, но многие реформы оказались несоответствующими местным нуждам и нравам жителей, даже невозможными в исполнении, и это возбуждало ропот. Вновь назначенные чиновники оказались или неспособными, или безнравственными; главнокомандующий на Кавказе генерал Головин часто бывал простым орудием в чьих-то руках.
Постоянные жалобы и доносы обратили на себя внимание императора Николая. Беспокоили его и военные неудачи. В результате он сам хотел было туда поехать, но этому помешали празднование серебряной свадьбы и приезд короля прусского. Государь решил послать вместо себя Чернышева с поручением обследовать военную часть и все управление. В помощь ему был дан статс-секретарь М.П. Позен — для ревизии гражданского устройства.
Следствием поездки Чернышева было, прежде всего, увольнение главных начальников Головина и Граббе.
На Кавказской линии военный министр предложил новую систему действий: заняв все выходы из гор укреплениями, оставаться в оборонительном положении.
По мнению одного из кавказских деятелей, генерала Г.И. Филипсона, это значило передать всю инициативу действий в руки Шамиля (он полагал, что такая система едва ли могла прийти в голову кому-нибудь из знающих Кавказ и горцев). Это дало повод ряду историков посчитать, что Чернышев «совершенно не знал Кавказа и отличался самонадеянностью».
Но это не так. Ветеран наполеоновских сражений отлично знал тактику «партизанских» войн, так как сам прославился блестящими успехами в тылу французских войск.
Все дело в том, что, «учинив тщательнейшее расследование», Чернышев нашел, что принятая на Кавказе система экспедиций никуда не годится и только подрывает основы прежних завоеваний. Предложить же новую, более эффективную систему командование на Кавказе было не в состоянии. Командиры не успевали за постоянно меняющейся обстановкой, восстание в горах набрало невиданную силу, и просто «закидать горцев шапками» было уже невозможно.
Справедливо рассудив, что «лучше синица в руках, чем журавль в небе», Александр Иванович решил повременить с военными действиями, пока в Генеральном штабе не выработают новую стратегию. Соответственно, войскам было предписано занять оборону и удерживать все, что еще можно было удержать. То есть была отвергнута идея достижения победы одним ударом, а олицетворявшие старую систему командиры были смещены. Главнокомандующего на Кавказе генерала от инфантерии Е.А. Головина заменил генерал от инфантерии А.И. Нейдгардт.
Конечно, генерал Головин был человеком начитанным и хорошо владевшим пером, но ему явно не хватало энергии и самостоятельности, особенно в военных делах. Говорят, что А.И. Чернышев, узнав, что выбор государя остановился
