Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - Коллектив авторов
Генерал Деникин, поздоровавшись с частями, горячо благодарил их за одержанную ими блестящую победу, давшую армии выйти из почти безвыходного положения. Вызвав к себе полковника Миончинского, он выразил ему особую благодарность за проявленное мужество в схватке с бронепоездом, а затем, повернувшись к генералу Маркову, громко благодарил его.
Взоры всех теперь направились на генерала Маркова. Генерал Марков, весьма смущенный столь торжественной, высказанной ему перед строем благодарностью, немедленно ответил генералу Деникину:
– Ваше превосходительство! Это не я, а они. Сегодня день артиллеристов, – и указал на батарею.
В строю на всех лицах засияла улыбка от столь неожиданной оценки, показавшей необычайную скромность генерала Маркова, отказывающегося от своего подвига и приписывающего его другим.
После этой короткой встречи с командующим части тронулись в станицу Дядьковскую. Генерал Деникин со штабом поскакал вперед, а генерал Марков обратно в Медведовскую, куда стягивался Черкесский полк.
Бодро шла колонна. Погода хорошая, дорога легкая. Сон, усталость исчезли. Разговоры о бое, о генерале Маркове, о генерале Деникине.
Не находилось слов для оценки восторга перед генералом Марковым как начальника, командира, имеющего сверхобычное влияние на подчиненных своим возбуждающим словом, заражающим примером на каждом шагу, в каждую минуту. Все безотказно чувствовали, как воля, энергия, смелость, дерзание и пр., включая только что выявленную им скромность оценки своих действий, не только влияли, но и чувствовались, становились желанным содержанием и их натур. Стать марковцем не только по признаку подчиненности, а и по духу становилось невольным и вольным идеалом. Все усиливающаяся и углубляющаяся общность между генералом Марковым и теми, к которым он обращался со словами: «Друзья мои!» – его подчиненным, связывала всех в одну неразрывную семью. Для марковцев их генерал стал как никогда свой, их, и стали говорить о нем – наш Марков, отбросив официальное «генерал».
О минувшем бое говорили как о части исключительного сражения, начало которого было положено еще в колонии Гначбау. Сама подготовка к бою была началом сражения. И в нем первое место уделялось генералу Деникину. Сражение имело задачу вывести армию из окружения, и это было сделано. Говорили тогда – генерал Деникин разработал план, по которому генерал Марков разбил врага, и армия была генералом Деникиным выведена. Это звучало почти так же, как и фраза, говорившаяся раньше: «Генерал Корнилов задумал, а генерал Марков выполнил». «С генералом Деникиным не пропадем», – решили марковцы.
* * *
Дисциплина в армии – это ее душа. «Потеря души» ведет к развалу армии и к проигрышу войны. Революция 1917 г. показала это наглядно. Однако она вскрыла огромный недостаток в понимании и внедрении дисциплины. Устав говорил, «в чем состоит дисциплина», но не объяснял ее сущность, не говорил, что в основе ее лежит идея, требующая подчинения воле «единого вождя». В результате обращалось внимание на внешние, показные стороны, а не на душу, дух, идею.
Рядом с «душой» есть и «сердце». «Потерять сердце», второго по значению качества дисциплины, т. е. потеря уверенности, твердости, настойчивости, ведет к нарушению порядка, внимания и в конечном случае – к отступлению, поражению в бою. «Потерю сердца» легче восстановить, чем «потерю души».
Два случая антидисциплинарных проступков произошли в Офицерском полку: один во время боя на станции Медведовской, другой – после боя. На станции полк привел в порядок генерал Деникин, однако не только не приведший к взысканиям, но и быстро забытый. Другой случай – при выступлении полка из станицы Медведовской.
В объявленный полку 2-часовой отдых часть офицеров позволила себе удалиться от полка и зайти в дома с намерением найти в них сытную еду. Хорошо наевшись, они поддались требованию сна, поручив радушным хозяевам разбудить их, когда полк будет выстраиваться. Но их разбудили поздно: полк уже выступил. Не зная, что в станице еще оставался Черкесский полк, офицеры очень обеспокоились возможностью захвата их красными. Почти бегом они направились по дороге за полком, который виден был далеко впереди. Оказалось – по дороге, нагоняя полк, шла не одна группа в 2–3 человека, а несколько.
Все группы шли, оглядываясь назад, думая о могущем быть преследовании красных. И вот из станицы выехала рысью группа конных. До последнего звена отставшей цепочки было недалеко. Звено приготовилось «к бою». И будь эта конная группа – противник, она не произвела бы на отставших такого сильного впечатления, как теперь, когда они увидели белую папаху на голове едущего впереди.
– Генерал Марков! – вырвалось сразу же у всех.
Трудно высказать тот комплекс переживаний, который охватил трех офицеров последней отставшей группы. Радость, что конные – не противник, в этот комплекс уже не входила. Тут было иное: счастье видеть генерала Маркова, надежда услышать от него две-три фразы, коротких, бодрых, злободневных и как-то ответить на них. Тут было желание выразить ему свою любовь и преданность… Но победило иное: сознание своей вины нарушением порядка. Они знали, как строг генерал Марков и как всегда справедлива его строгость. Офицеры приготовились выслушать его выговор.
Топот коней близок. Офицеры остановились и стали «смирно».
– Здравствуйте, друзья мои! – весело и бодро прокричал им генерал Марков.
– Здравия желаем, Ваше превосходительство! – громко и восторженно ответили офицеры.
Ни слова больше. Генерал Марков скакал дальше, а у офицеров вырвалось немедленно искреннее «ура» – своему начальнику, продолжавшееся столько времени, насколько хватило сил. А там, впереди, уже катилось такое же «ура» других групп. И так докатилось оно до самого полка, подхватившего «ура», едва генерал Марков нагнал его.
Проступок не менее чем 20 отставших чинов полка остался без всяких последствий для них. Но как неловко чувствовали они себя: будто обманули генерала Маркова, показали себя недостойными его доверия. И это было для них наказанием гораздо большим, нежели выговор, если бы он был. Генерал Марков, помимо всех своих положительных качеств, всегда выявлял себя еще и как глубокий психолог. Он, нарушая уставное «не оставлять проступков и упущений без взыскания», не придерживаясь «устава, яко слепой стены», – только укреплял дисциплину.
Генерал Деникин отчитал полк в совершенно иной обстановке, и это было воспринято как напоминание: побеждающий всегда особенно близок к поражению в момент самой победы.
Поздно вечером, пройдя 15 верст, марковцы пришли в станицу Дядьковскую, расположились по отведенным им квартирам и быстро уснули крепким сном.
4 апреля. Пробуждение всех было бодрое: давно не спали так спокойно и с «комфортом». Казаки охотно и обильно кормили своих постояльцев, но поглядывали на них мрачно: не
