Александр Лебедев - Честь: Духовная судьба и жизненная участь Ивана Дмитриевича Якушкина
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Имя Якушкина мало знакомо широкому читателю. Проследить нравственную силу, величие его мысли можно лишь по сохранившимся источникам, принадлежащим перу самого декабриста и его единомышленников. А. А. Лебедев убедительно показывает, как окружающий мир, эпоха оставляют свой след, проявляют свое отражение в жизни личности, если, конечно, личность значительна.
Перед нами философско-публицистическое эссе, пронизанное оригинальной позицией автора, зачастую парадоксальной, но убежденной и последовательной. Главная заслуга автора — искусство заставить думать, включить читателя в активный процесс творчества, сделать в конечном итоге свой выбор в определении исторического места Якушкина, декабризма и революции как способа действия вообще.
Ключом к постижению облика декабриста Ивана Дмитриевича Якушкина как нельзя более точно служит пушкинская характеристика его личности. В «стране рабов, в стране господ» особо остро звучали призывы к достоинству, к уважению человека. Пушкинское «береги честь смолоду» приобретало в современном декабристском мире значение своеобразного мерила ценности человека, образца внутренней свободы личности. Для Якушкина-декабриста, борца за свободу в первом поколении тираноборцев, понятие чести — это не только сохранение репутации порядочного человека, но и стремление найти достойный способ добиться свободы:
Меланхолический Якушкин,Казалось, молча обнажалЦареубийственный кинжал…
Но кинжал — это лишь грань политической позиции Якушкина, отмеченная поэтом. Другой его современник — В. А. Жуковский — с присущим ему широким просветительским взглядом, окрашенным религиозным мировоззрением, отсекающим крайности революционного сознания, представлял Якушкина более усложненно. «Я читал письма Якушкина к матери (вероятно, к теще — Н. Н. Шереметевой. — Н. М.), жене и детям из Ялуторовска, — вспоминает он, — и читал их с умилением и спрашивал себя: этот заблужденный Якушкин, который когда-то произвольно вызвался на убийство и который теперь так христиански победил судьбу земную, дошел ли бы он до этого величия другой дорогою?»[13]
Якушкин сохранил, пронес через свою судьбу честь быть названным декабристом. Как нельзя более точно найдена автором самая характерная черта его индивидуальности — Честь. Именно честь определила его юность, освещенную трагедией неразделенной любви, его вступлением в Тайное общество, поведением на следствии, высоким просветительским подвигом в ссылке. Все, к чему прикасалась рука Якушкина, было отмечено обаянием его цельной, чистой натуры.
«Читали ли вы интересные «Записки» Ив. Дмитр. Якушкина? По краткости, ясности и правдивости — это лучшее из всех записок наших товарищей», — вспоминает М. А. Бестужев в 1869 году [14]. А. И. Герцен считал «Записки» шедевром и неоднократно печатал их в лондонских изданиях. Деятельное участие в публикации этого яркого документа по истории политических движений в России первой четверти XIX века принимал сын декабриста Е. И. Якушкин и внук Е. Е. Якушкин.
Из документов, дополняющих воспоминания Якушкина, привлекательны те, которые относятся к попытке декабриста освободить своих крестьян в родовом имении Жуково Рославльского уезда Смоленской губернии. Среди них письмо министру внутренних дел О. П. Козодавлеву, прошение Якушкина, содержащее сам проект освобождения, и материалы губернского начальства.
Представительный корпус переписки Якушкина проливает свет на отношение декабриста к политическим и революционным событиям на Западе.
И. Д. Якушкин глазами своих современников — Н. В. Басаргина, Е. П. Оболенского, П. Н. Свистунова, сибирских приятелей — священника М. С. Знаменского и семейства Созонович — запечатлен в воспоминаниях этих людей. Следственные дела декабристов содержат насыщенные материалы официального делопроизводства. Это неоценимый источник для выявления личности Якушкина, его нравственного облика, его стойкости.
В фамильном архиве Якушкиных сохранились литературные очерки Якушкина: очерк «Четырнадцатое декабря», «Воспоминания об А. Г. Муравьевой», очерк «К. П. Ивашева», «Записка о Чаадаеве». В середине 30-х годов был написан очерк «Что такое жизнь», посвященный философии естествознания, где содержалось рассуждение о происхождении и сущности жизни. Без этих работ впечатление о литературном наследии Якушкина было бы неполным.
Из семейного архива Якушкиных извлечены С. Н. Черновым три фрагмента: отрывки из его дневника 1812 года, план статьи по истории Французской революции и сравнительное описание Парижа и Петербурга.
Из всех этих источников и известны современникам подробные сведения о жизненном пути, идейных исканиях и огромной просветительской работе замечательного декабриста.
И. Д. Якушкин происходил из старинного польского рода Якушевских [15]. Родился Иван Дмитриевич в 1793 году. Отец его — титулярный советник Дмитрий Андреевич Якушкин — рано умер. Мать — Прасковья Филагриевна, в девичестве Станкевич, умерла вскоре после ареста сына. Сначала Якушкин воспитывался дома, с 1808 года — в пансионе профессора Московского университета А. Ф. Мерзлякова. Зачисленный в число студентов Московского университета на словесный факультет в том же, 1808 году, юный Якушкин слушал лекции по теории словесности А. Ф. Мерзлякова и по международному праву — профессора Л. А. Цветаева. Сохранились записи цветаевских лекций о правах знатнейших древних и новых народов. Сведения об университетской жизни И. Д. Якушкина скудны. Известно, что он был знаком и даже дружен с А. С. Грибоедовым. М. В. Нечкина высказывает предположение, что именно И. Д. Якушкин послужил прототипом Чацкого в комедии «Горе от ума». Из университетского формулярного списка узнаем: «По-российски и по-французски читать и писать умеет, географии, математике и истории знает».
ВВГ
В самом конце 1811 года И. Д. Якушкин поступил подпрапорщиком в лейб-гвардии гусарский Семеновский полк. Оценивая Отечественную войну 1812 года, с которой и начинаются «Записки», Якушкин прежде всего считает нужным подчеркнуть пробуждение национального духа: «Война 1812 г. пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существовании. Все распоряжения и усилия правительства были бы недостаточны, чтобы изгнать вторгшихся в Россию галлов и с ними двунадесять языцы, если бы народ по-прежнему остался в оцепенении».
О жизни Якушкина в армии свидетельствует лучше других источников его дневник, вернее, отрывки из него, сохранившиеся в семейном архиве. Они относятся к начатому 9 марта 1812 года походу лейб-гвардии Семеновского полка к границе, навстречу уже продвигавшейся армии Наполеона. Лица, упомянутые в дневнике, товарищи Якушкина по походу к западной границе России Матвей Иванович Муравьев-Апостол, братья Михаил и Петр Чаадаевы, князь И. Д. Щербатов, князь С. П. Трубецкой составляют узкую дружескую группу в дальнейшем возможных членов тайного общества. Настроения полкового офицерства были пронизаны критицизмом.
С развитием военных действий Якушкин участвовал в сражениях при Бородине, Тарутине, Малоярославце, а за пределами России — при Люцене, под Кульмом и Лейпцигом. Вместе с Семеновским полком вступил в Париж.
Посленаполеоновской Европе посвящено несколько документов, принадлежащих перу Якушкина. Прежде всего обращает на себя внимание «План статьи о Французской революции и Наполеоне», датированный августом 1814 года. Это набросок но живым следам отшумевших военных и политических событий. Сопоставляя его со свидетельствами о тех же событиях в «Записках», обнаруживаем и становление, и эволюцию политических воззрений Якушкина. Иллюзии, которые питали молодые офицеры к русскому императору Александру, покорившему Париж, рассеялись в прах при виде его в родном отечестве. Живописный эпизод запечатлен на страницах «Записок»: «…наконец, показался император, предводительствующий гвардейской дивизией, на славном рыжем коне, с обнаженной шпагой, которую он уже готов был опустить перед императрицей. Мы им любовались; но в самую эту минуту почти перед его лошадью перебежал через улицу мужик. Император дал шпоры своей лошади и бросился на бегущего с обнаженной шпагой. Полиция приняла мужика в палки. Мы не верили собственным глазам и отвернулись, стыдясь за любимого нами царя. Это было во мне первое разочарование на его счет…»
Якушкин признается, что невыносимо было смотреть на пустую петербургскую жизнь, после того как перед глазами молодых офицеров прошли великие события, изменившие судьбы Европы. Наблюдения европейских форм жизни, резкий контраст с заскорузлыми российскими порядками уже тогда выработали у молодого Якушкина оппозиционные настроения. Какого рода были они, можно судить по «Плану статьи о Французской революции», относящегося как раз к 1814 году. Молодой автор настроен легитимистски — он сторонник монархии, но монархии, ограниченной конституцией. Его отношение к революции на этом этапе по меньшей мере нейтрально. Он порицает «тиранию» якобинцев и узурпацию Наполеона. Но совершенно явственно выступает его требование отменить крепостное право — «главную язву» отечества.
