Алексей Камнев - Его «величество» ГРАБЁЖ

Не только из-за слабости характера, исключительной доверчивости или бездеятельности становятся бомжами, а часто в результате бурной деятельности.

Людмила из суеверия не выносила мусор вечером, и это стало обязанностью Виталия по утрам. Пробежка — и мусорное ведро в ящик. Как-то, встав пораньше, подходя к намеченной цели, он встретил двоих: одного встречал иногда. Перевернув ведро, обратил внимание, как его руки проворно ворошат свежую горку, а второй, опустив голову, неуверенно, неумело перетряхивает содержимое ящика. Виталий стукнул пару раз перевернутым ведром. Уходя, поднял глаза и увидел… остолбенев, обросшего, опухшего, измятого Петю Булгакова — старик да и только. Коллега торопил к следующим бакам, и он, молча, какой-то дрыгающей походкой поплелся за ним. Этот разрушитель памятника В.И. Ленину и прекрасного земного уголка уже не Петя, а какая-то извращенная его тень.

Спустя сколько-то дней, Виталий увидел друга этой тени в одиночестве, игриво спросил:

— Где же твой коллега?

Не поднимая головы, тот буркнул:

— В чужие ящики полез, и получил бутылкой.

Помолчав, добавил:

— Отлеживается в овощехранилище, а я подкармливаю, — бомжовская солидарность, — хмыкнул он.

Виталий подумал: «Сволочь он и среди бомжей сволочь».

Химкомбинат построил и по всем правилам оборудовал засолочный пункт и рядом овощехранилище. Круглосуточно ежегодно двенадцать тысяч работающих питались в десяти заводских столовых, не имея понятия в недостатке солонины, картофеля, овощей. Чем и где они питаются сейчас? Очень эти сооружения были нужны при Советах и напрочь разграблены при демократах. А овощехранилище превратилось в невольный приют для бездомных. В хорошую погоду они ютятся в его зарослях, готовят на костре из ваших, читатель, отбросов. В дождливую погоду в темном и сыром его подземелье, питаясь всем, что поддается жеванию. На зиму расползаются, к следующей весне многих не будет в живых.

Бывшая сверхдержава с мощной промышленностью, развитым сельским хозяйством, надежной обороной превратилась в суррогат и покрылась сплошной сетью печальных бомжатников. очень коротким оказался путь от диктатуры работы до диктатуры безделья.

Погода радовала. Виталий нашел Петю в компании унылых, опухших, молчаливых. Готовили не то обед, не то ужин; не помнят что и когда ели.

Как далека обстановка и не понятны на слух слова, которые они когда-то читали: «Багровая, с тонким прозрачным воздухом и невесомой паутиной, золотая, с зеленью сосен осень превратила дома в сказочные терема».

Дед неопределенных лет разливал водку, предложил Виталию. Он, отказавшись, перевел разговор на его натруженные руки.

— Поклали они кирпичиков в орденоносном тресте 122, - пропел дед, передавая предложенную Виталию кружку, молча сидящей женщине.

— Пей, скотобоец, ударник коммунистического труда неорденоносного мясокомбината.

Она, не поворачивая головы на костер, выпила, не закусывая. Рядом, с перемотанной грязной тряпкой головой Булгакова, лежал в разном тряпье не принимавший участия в беседе мужчина, но водку пил шумно, крестясь вместо закуски. Наставник раненого еще не пришел с повторного обхода своих владений.

Называть фамилии и рассказывать что привело на это дно у них не принято. Но после третьего круга кружки Булгаков ожил и, как бы очищая душу, начал сумбурное повествование:

— С женой и дочкой разошелся, разделил советскую квартиру и с половой партнершей зажил на широкую ногу. Она — авторитетный человек в кругу торгашей. Поехали мы с ней в Турцию за кожанами. Занял денег под залог квартиры, вложил остатки отцовского дома. На обратном пути пришлось ехать порознь: меня избили, ограбили. Пока на последние деньги лечился, она сошлась с другим. А я выплюнут из квартиры и из жизни, попытки устроиться на работу успеха, как говорится, не имели, — юморнул он и замолк, как откусил язык. А братия окружающая его молча продолжала героическое освобождение стеклотары.

Проходя мимо гаражей, пустующего здания заводоуправления комбината, глядя в пустые глазницы высотного здания «Сибприбормаша», Виталий возмущался:

— Общество охраны природы призывает оберегать гнезда сорок от бомжей, санитарная служба предупреждает — они отлавливают бродячих собак, кошек и продают фарш на бутылку бодяжной водки. Правозащитники требуют для убийц, насильников, грабителей лучших условий.

Но никто не призывает охранять бомжей в одном ряду со всеми строивших этот город, и не дает им шанс выжить в эту зиму, и не подает надежды в беспросветном будущем. Получается власть гарантирует право на жизнь убийцам, но не гражданам.

Градообразующее орденоносное предприятие теперь должник во все фонды и бюджет города, годами не платит зарплату, а власть придержащие пальцем не брякнули, чтобы отобрать эти помещения за долги, поселить обездоленных этой властью, дать им работу. Ведь при их участии за последнее десятилетие Советской власти производительность труда выросла почти в четыре раза, базируясь на научно-техническом прогрессе. И не их вина, что они не вписались в бандитско-воровской рынок.

Виталий заметил, что он шепчет губами, разговаривая сам с собой.

— Города существуют тысячи лет, развиваются и некоторые медленно умирают. Бийск медленно по болотистой трясине дотелепал до купеческого захолустья. И вот на этой болотистой местности, центром которой оказалось озеро Кругленькое, с 1953 года рос химический комбинат и город за сорок лет его созидательного существования вихрем взмыл. А в мощный взмах крыльев вложена сила каждой пушинки, которые теперь стали бомжами, наркошами, алкашами.

Рост Бийска при Советах опередил рамки проектного предвиденья. Расползшись пятиэтажками, он полез вверх десятиэтажными коробками. Это было обеспечение растущих потребностей и удовлетворение возросших желаний и незаметный переход «от уровня жизни» «к качеству жизни».

Владельцы безымянных могил не могли предположить по каким неприемлемым законам, противоречащим здравому смыслу, будет развиваться жизнь, чрезвычайно сложной оказалась для них эта наука.

Построив новый город больше старого в три раза, им не оказалось места и они вынуждены десантом высаживаться на новую территорию — мусорную свалку, лишь бы имелся запас пищи, милостыню они не просят. Начался труднейший процесс освоения ограниченного пространства. Землянки, шалаши из подручного материала, заброшенные подвалы с крысами, колодцы и подземные пространства с горячими трубами — все стало их местом обитания. Наступило время ненависти, как сплошная ночь и не ожидается наступления светлого утра.