Константин Телегин - Войны несчитанные вёрсты

Думается, что весьма показательным был сам по себе уже тот факт, что командиры в самый разгар оборонительных боев, когда на счету у них каждая минута, выступали в роли единоначальников, отдававших себе полный отчет о значении воспитательной, партийно-политической работы в войсках для достижения желаемого успеха.

С. Ф. Галаджев развернул изрядно потертую газету и разложил на столе многочисленные боевые листки, листовки-молнии, выполненные от руки.

- А это вот - копии! - с горечью произнес Сергей Федорович, придвигая ко мне поближе несколько листков. - Оригиналы остались в делах партийных комиссий...

"Если погибнуть придется в схватке с фашистами, - прочитал я неровные строчки, набросанные чернильным карандашом на тетрадочной линованной бумаге, прошу считать меня коммунистом-большевиком!"

- Погиб! - не дожидаясь вопроса, подтвердил мое подозрение Сергей Федорович. - Увлек за собой бойцов, как и подобает коммунисту!

Учитывая, что ход боевых действий войск в сражении на Курской дуге подробно описан в многочисленных военно-исторических трудах и воспоминаниях участников, я разрешу себе ограничиться только общим перечислением событий, краткой передачей некоторых личных впечатлений в дополнение к тому, что большинству читателей уже известно.

С началом Курской битвы случилось так, что личные качества К. К. Рокоссовского открылись для меня с новой стороны.

За месяцы совместной работы у меня сложилось достаточно полное представление о характере и поведении командующего фронтом в самых различных обстоятельствах. И в дни трудных размышлений при разработке плана операции "Кольцо", и в напряженные дни наступления на промороженных просторах сталинградских степей, и в волнующие дни победного завершения великой битвы на Волге, и в ходе разбора огорчительных неудач наших войск уже на новом месте, севернее Курска, - я привык видеть Константина Константиновича иногда задумчивым, внешне даже несколько рассеянным, иногда энергично, с подъемом действовавшим, в том числе и в обстановке, достаточно тревожной, но всегда спокойным и ровным в общении со всеми окружающими без исключения.

У меня подчас возникало даже что-то похожее на чувство хорошей зависти к способности командующего неизменно находиться как бы выше обстоятельств, граничащей с вроде бы очевидной всепрощающей мягкостью, впрочем, как мне казалось, не всегда и оправданной. Однако 7 июля я получил убедительное подтверждение ошибочности своего мнения.

В тот день немецко-фашистское командование, не добившись успеха на ольховатском направлении, перенесло главный удар на Поныри. Хотя и до этого здесь шли беспрерывные бои, однако удар, сконцентрировавший в себе все, что противник смог тогда собрать, был и хорошо организован, и обеспечен большим количеством танков. Собранная группировка пыталась овладеть Понырями при активной поддержке значительных сил артиллерии и авиации.

Вот в этих условиях, где-то к середине дня и сложилась ситуация, которую с полным основанием можно назвать критической: пробивая себе дорогу мощным огневым шквалом, пытаясь проломить героическую оборону наших войск посредством введения больших групп танков на узком участке, немецко-фашистскому командованию удалось незначительно продвинуться вперед, несколько потеснить части 13-й армии.

Должен сразу подчеркнуть, что воины 13-й армии под командованием смелого и инициативного генерала Н. П. Пухова покрыли себя в том сражении неувядаемой славой, их заслугу в разгроме фашистов на северном фасе Курской дуги не представляется возможным переоценить.

Однако именно на участке 13-й армии в этот день решалась судьба сражения и малейшее ослабление обороны было чревато самыми тяжелыми последствиями.

Так случилось, что командующий армией генерал Н. П. Пухов, докладывая фронту об отходе частей на вторую полосу обороны, как следовало понимать километра на три, по чистой случайности не застал на месте К. К. Рокоссовского и переключился на начальника штаба. Не спавший двое суток М. С. Малинин не сдержал эмоций и, не очень затрудняя себя выбором выражений, дал более чем резкую оценку этому событию, в горячке зацепив и личность самого командарма.

Вполне естественно, что генерал Н. П. Пухов, не привыкший к такой манере разговора, все-таки сумел вскоре связаться с К. К. Рокоссовским, доложить ему о сложившемся положении, присовокупив и жалобу на М. С. Малинина.

К. К. Рокоссовский, только что закончивший непростой разговор с генералом П. И. Батовым об изъятия у него войск для укрепления угрожаемого направления, начал разговор с Н. П. Пуховым в свойственной ему благожелательной манере. Однако услышав (разговор шел по ВЧ и слышимость была отличной, можно сказать, на всю комнату) доклад об отходе нескольких частей на вторую полосу обороны, круто изменил тон. Его загоревшее до бронзового отлива лицо стало не бледным, а каким-то серым, трубка в руке дрогнула, побелели суставы сжимавших ее пальцев.

- Товарищ генерал, - произнес К. К. Рокоссовский звеневшим от негодования голосом, - в полосе обороны вашей армии почти вдвое больше противотанковой артиллерии, чем на других участках фронта, организованный огонь тридцати семи противотанковых районов. Дивизия Еншина стоит насмерть, отбивает одну атаку за другой. Как могло случиться, что кто-то не выстоял?

Было слышно, как Н. П. Пухов пытался что-то сказать в оправдание, но командующий фронтом решительно перебил его:

- Я всегда ценил и продолжаю ценить ваши качества как человека и командарма! - произнес он, упрямо склонив голову. - И очень хочу видеть вас и завтра, и во всяком случае до конца боев в этой по праву занимаемой должности. Не дайте мне повода для разочарования. Желаю успехов! - закончил он, уже явно овладев собой.

Однако и в этом эпизоде К. К. Рокоссовский оказался верен себе. Узнав из доклада начальника разведуправления генерала В. В. Виноградова, что противник сосредоточивает севернее Понырей большое (до 150 единиц) количество танков, он тут же отдал приказ генералу С. И. Руденко рассеять бомбовыми и штурмовыми ударами это скопление. Всю остальную часть дня он вместе с М. С. Малининым занимался усилением обороны 13-й армии. Противник был остановлен и на этом направлении.

А позже болью отозвались в сердце сообщения о том, что гитлеровцы продвинулись под Понырями на несколько километров лишь после того, как почти полиостью уничтожили защитников одного из оборонительных рубежей. Больше отступивших здесь не было!

Когда сегодня люди поколения, не познавшего войны, спокойно рассуждают о ратных подвигах воинов на передовой, достаточно ли четко они представляют, что за этим стоит? Надо сделать все, чтобы представляли, понимали, помнили и гордились этим всегда!