Татьяна Андреева - Прощай ХХ век (Память сердца)

Последняя посадка ждала нас в городе Бисау. Делая круг над аэродромом, мы припали к иллюминаторам и увидели, очерченную горизонтом степь, с рыжей землей, редкими пальмами и ветвистыми баобабами. Мы прилетели на место в полдень, в самую жару, когда температура воздуха была примерно сорок пять градусов тепла по Цельсию. В забавной ситуации оказались сибиряки, которые летели вместе с нами и впоследствии должны были плыть с нами на одном пароходе. Им пришлось добираться до Москвы в разгар сибирской зимы, поэтому в самолет они сели в шубах, дубленках, зимних шапках и в зимних сапогах. Вот было зрелище, когда в Бисау они вышли из самолета в сапогах, шапках и в спортивных трусах! Они вышли бы и босиком, но еще в самолете нас предупредили, чтобы мы не снимали обувь и носки из-за каких-то жутких насекомых, откладывающих яйца под кожу людей, а потом превращающихся в личинок и червей! Изгнать их из организма почти невозможно. Прямо с самолета нас должны были посадить на автобусы и доставить на пароход. Однако не тут-то было! Сначала мы долго ждали гида, затем автобусов. Кто-то за это время успел переодеться, но многие так и топтались на месте в сапогах и шапках. Было в этом ожидании что-то до боли знакомое. Как дома, нас казалось, никто особенно не ждал и не желал видеть. Впоследствии мы узнали, что народ здесь не торопливый и не обязательный. Появившийся в конце концов гид был худощав, черен и одет официально в рубашку с брюками. Он прятал от нас глаза и сразу спросил, есть ли у нас лишние сигареты. Мы намек поняли и одарили его «Столичными» сигаретами и сувенирами. Гид посадил нас в автобусы, договорился о встрече на следующий день и исчез. Автобусы удивили нас не меньше, чем аэропорт на Островах Зеленого Мыса. Старостью и обшарпанностью они напоминали ржавый вологодский автобус, который ходил тогда из центра в Парк Мира. Кроме того, в этих автобусах отсутствовали двери и стекла в окнах! По всей видимости, через полые окна и двери осуществлялась вентиляция, иначе мы бы сварились за тот час, пока ехали в гавань. По неровной дороге, тоже напоминавшей наши насыпные проселочные пути, мы довольно быстро, хоть и тряско, ехали к месту назначения, с любопытством выглядывая из окон и рассматривая все, что попадалось на пути. Так мы миновали несколько деревень, состоявших из круглых, глиняных хат, крытых соломой. По дороге и по тропинкам шагали женщины, как коконы, завернутые в куски ярких тканей, с корзинами на головах. Кто-то нес овощи, фрукты, а кто-то — мокрое белье, вязанки дров и так далее. Мужчин мы видели мало, да и те сидели или стояли, подпирая стены своих жилищ, разговаривали между собой и курили. На нас никто не обращал внимания.

В гавани мы быстро перешли на свой корабль и почувствовали себя почти дома! Здесь нас тоже ожидала масса впечатлений: прекрасный, но уже не новый пароход, замечательный обслуживающий персонал, начиная от шеф-повара, толстого веселого одессита, и кончая официантами из бара, с которыми мы сразу подружились. Капитан и его команда, незримо присутствовавшие в нашем путешествии, были профессионалами высочайшего класса, в чем нам предстояло не раз убедиться. Вообще, вся команда была родом из Одессы, поэтому казалась мне особенно прекрасной и близкой. Моя бабушка, по маминой линии, тоже была одесситкой, а мой прадед, одесский моряк, ходил боцманом на торговых судах по Черному и Средиземному морям.

Мы с Надей Новиковой решили держаться вместе, но, к сожалению, нас поселили не только в разных каютах, но и на разных палубах, что не мешало нам, однако, проводить вместе весь день и вечер. Мне досталась четырехместная каюта на главной палубе, которую я делила с девочками из Грязовца. Расселившись по каютам, мы с наслаждением приняли душ и отправились ужинать в ресторан. Однако в этот первый вечер мы так устали после длительного перелета и обрушившихся на нас впечатлений, что как-то быстро разбрелись по каютам и легли спать.

Утреннее пробуждение началось с того, что в каюте тихо заиграла музыка, звучала моя любимая мелодия Джеймса Ласта «Одинокий пастух». Эта мелодия всегда удивительно сочеталась с живым миром. Она как-то по особенному звучала в лесу, на берегу реки и в море, разливаясь вместе с окружающим простором, забирая с собой душу, высоко поднимая и ширя ее! Выглянув в иллюминатор, я увидела во все стороны простирающуюся, переливчато-розовую, зеркальную с голубыми бликами водную гладь. От воды вставал и поднимался к восходящему солнцу легкий, прозрачный туман, преломлявший и делавший нежно-розовым мягкий, утренний свет. Огромное водное пространство, погруженное в утренний покой, тихая нежная мелодия и этот розовый рассвет привели меня в восторг, не только вселенской красотой, но и ощущением того, что я тоже являюсь частью этой красоты, этого необъятного мира, несмотря на свою ничтожность! Чудесно начинался мой первый день на рейде в Атлантическом океане в далекой, неведомой стране.

В этот день мы пошли на экскурсию по городу Бисау, а вечером к нам на пароход должны были прибыть местные музыканты и певцы. Бисау оказался маленьким, провинциальным городком, состоявшим из одной центральной улицы, на которой располагались ремесленные мастерские по пошиву одежды и обуви, а также несколько оштукатуренных и побеленных известкой коттеджей в колониальном стиле. Двери в мастерские были открыты и внутри виднелись столы и стулья, сами ремесленники, склонившиеся над работой, и разбросанные у дверей обрезки разноцветной кожи и тканей. Коттеджи остались от бывших колонизаторов, португальцев. Утром и днем, по причине жары, на улицах было безлюдно. Бедность городка подчеркивалась немощеными дорогами и горячей пылью под ногами. Наш гид явно стыдился своего города, рассказывая нам о том, что промышленности здесь нет, за исключением маленького завода по производству лампочек, который в тот момент стоял за неимением заказов.

Гвинея Бисау пятьсот лет принадлежала Португалии, но создавалось впечатление, что за эти пятьсот лет почти ничего не изменилось в жизни местного населения. Колонизаторы когда-то вывозили отсюда рабов, вырубали леса, пытались сделать местное население католиками и преуспели в этом. Здесь даже имеются полезные ископаемые, но они до сих пор никем не разрабатываются, нет специалистов и инвесторов. Сейчас страна, недавно получившая независимость, выглядела брошенной наедине со своей бедностью, неграмотностью и отсталостью. От португальцев остались только эти несколько коттеджей и католический Собор, который нам показали вечером. В городе было не на что больше смотреть, разве что на необычную растительность. Чуть в стороне от центральной улицы росли огромные баобабы, которые казались голыми, потому что широкие кроны с раскидистыми ветвями парили где-то высоко над землей, а видимая часть представляла собой толстые, сужающиеся кверху, жилистые, тянущиеся в небо стволы. Росли там и похожие на наши южные растения деревья и цветы, но они выглядели гипертрофированно большими по сравнению с ними. Привычные для нас кусты акации превратились здесь в высокие деревья с мощными соцветиями сочных розовых цветов. Из-за заборов свисали обильные, пурпурные кисти рододендронов, виднелись кусты роз, увеличенные в несколько раз, яркие и пахучие. Вообще, все цветы и цветущие деревья испускали здесь пряные и сладкие экзотические ароматы, которые пропитывали воздух и будоражили наше сознание, напоминая, что мы находимся, далеко от дома и в чужой стране.