А. Лидин - Сказания о русских витязях

Проговоря сие, дух стал невидим, а Светлосан остался рассуждать о его проречении. Он был в недоумении о словах его, которые грозили ему смертью в сем замке, ежели не будет он бодр, из чего заключил он, что должно тут скрываться важной тайности, которую весьма желалось любопытству его уведать. Приходило ему на мысль, что могут тут быть заключены родственники его либо друзья; вспомнилось ему и проречение Чернобогово, что он не инако достигнет до окончания бедств, как по пути напастей и предводительством неустрашимости. И так вообразя все сие и вооружась всею своею храбростью, предприял он вступить в замок и познать его таинства, во что б то ему ни стало.

По входе его в оный, медные ворота замка затворились за ним сами с превеликим скрипом и стуком, после чего увидел он по всему двору премножество людей из разных земель, в разнообразных положениях: иные из них были удивлены, другие испуганы, третьи той и другой страсти имели на лице своем знаки, а некоторые казались призывающими небо к себе на помощь. Светлосан, подошел к первому из них, хотел от него уведать причину странного сего зрелища, но нашел его окамененна. Он обратился к другому, но и того увидел в таком же состоянии; и напоследок усмотрел, что они все были камни, сохранявшие человеческий вид. Сие его удивило, однако ж не привело в робость. Но когда он прошел несколько по двору, то все сии окамененные люди учинили за ним превеликий крик и гарк: иные из них плакали, другие смеялись над ним, а третьи вопили:

— Постой! постой! остановись! ах! погиб, бедный!

Инде кричали:

— У! у! э! а! — и ругали его всякими бранями, осмехая и устрашая. Однако ж все сии вопли не могли его совершенно устрашить, хотя и дали ему видеть, что он находится в ужасном месте. Он остановился на несколько и, принеся молитву богам, обнажил свой меч и продолжал свой путь в предстоявшие палаты, вознамерясь на все отважиться, ежели потребует нужда. К сему его побуждало наиболее сие, что он надеялся сыскать в сем замке сестру свою или зятя либо кого-нибудь из своих приятелей.

По приближении его к крыльцу, услышал он исходящее из покоев стенание и вой и вскоре за ними свист и вопль преужасный; когда же вступил он на крыльцо, то в двери, ведущие с оного в покои, повалил на него густой и смрадный дым. Светлосан, призывая непрестанно Бел бога и Чернобога, простер свой меч и вступил в первую комнату; оная вся наполнена была премножеством разнообразных уродов с прегнусными харями. Как скоро они его увидели, то и завыли все престрашными и скаредными голосами, крича ему со всех сторон:

— Куда ты, несмышленый, идешь? Возвратись назад: здесь преддверие ада. Ежели ты осмелишься пойти еще далее, то ниспадешь в пылающую геенну. Беги скорее отсюда!

Выговорив сие, бросились они на него со всех сторон и начали теребить и уязвлять отвсюду; сначала пришел было Светлосан в робость, но уязвления их возвратили ему сердце и смелость: он начал поражать своим мечом окружавших его уродов, которые, мало-помалу от него рассыпаясь, вдруг все исчезли.

Сие возвратило ему прежнюю его бодрость; он увидел, что меч его может всему сопротивляться, чего ради, принеся паки молитву богам, пошел далее. По растворении второй комнаты увидел он, что все ее стены и потолок увешаны были змиями и чудовищами, а пол усыпан пеплом и полусгоревшими человеческими костями. Как скоро чудовища его усмотрели, то и начали на него все зиять пламенем, подняв преужасный скрежет, рев и свист, наподобие клокота и журчания огнедышащей горы. Славенский князь, имея в руках обнаженный Левсилов меч и надеясь и сих разогнать подобно, вошел безбоязненно и в сию комнату, но едва не лишился он тут своей жизни. Пламя, которое испустили на него змеи и страшилища, охватило его со всех сторон, и он отовсюду начал гореть; и ежели бы в сем опасном приключении храбрость его хотя на минуту совсем его оставила, то погиб бы он тут от пламени их мгновенно. Но по счастью его и помощью Белбога, сохранил он и в сем ужасном случае колеблющуюся свою бодрость и, будучи терзаем отовсюду огнями, не переставал поражать мечом нападавших на него чудовищ и, несмотря на превеликую их силу, наконец их разогнал. Тогда-то познал он прямо, что ежели б не одарен был от Чернобога силою и храбростью и не вооружен Левсиловым мечом, то погиб бы тут, конечно.

Сии два побоища, присовокупясь к тридневному его гладу, весьма ослабили его силы и уменьшили его бодрость: он уже начал было и сомневаться в преодолении сих адских стражей и хотел возвратиться назад, но в самое то время услышал глас, ободряющий его на довершение предприятого им дела. Сей небесный голос оживотворил унылое его сердце: бодрость его укрепилась, и полученные им раны не стали ему чувствительны. Он воздал благодарение подкрепляющему его божеству и обещал безропотно ему повиноваться.

Вследствие чего, приняв паки твердое намерение до конца исследовать сию тайну, отворил он безбоязненно двери третьей комнаты. Стены ее и пол были железные и раскалены наподобие горящего угля. Как только Светлосан, отворя ее и не рассмотря ее совершенно, занес ногу, чтобы в нее вступить, то в самое то мгновение пол обрушился и на место оного выступило зияющее пламя, подобно исходящему из огнедышащей горы и в тот же миг вылетевший из глубины сей пропасти пламенный крокодил, разинув широкие свои челюсти, устремился на Светлосана и хотел его проглотить одним зевом. Но ободренный сей князь небесным гласом в самый тот миг вонзил ему в пасть свой меч; страшилище застенало и исчезло, а комната из самой страшной учинилась весьма великолепно украшенною. При сем приятном виде Светлосан наиболее еще ободрился и, отдохнув в ней несколько, без всякой уже робости пошел в четвертую палату. Сия была всех прочих несказанно пространнее и преужаснее: она заключала в себе несметное множество страшилищ, на которых одно взирание навлекало смотрящему неизбежную смерть; но всех их ужаснее был прегрозный исполин, вооруженный претяжкою железною дубиною с шипами. Как скоро сей изверг естества увидел идущего в палату Славенского князя, то, возопив преужасно и приподняв ужасную свою палицу, хотел ею сразить Светлосана, но юный князь, предус-корив сей удар, вонзил самому ему в сердце свой волшебный меч. Страшилище упало и исчезло, и все с ним вместе окружавшие его чудовища; ужасная палата в ту ж минуту превратилась в великолепную залу, а на место прегнусного исполина предстала прекрасная женщина в белом одеянии.

Она, постояв несколько в молчании, как будто б собирала рассеянный свой рассудок, бросилась потом пред Светлосаном на колени и проливая радостные слезы, возопила к нему: