Иван Осадчий - Как это было… К истории Компартии РСФСР – КПРФ

Павлик Морозов держал в руках Красное Знамя борьбы за справедливое устройство общества. А Феликс Дзержинский – меч, карающий паразитов, живущих за счет богатства, созданного потом и кровью многих поколений советских людей, строителей и защитников нового мира.

Вот почему демогромилы в августе 1991 года обрушили свой звериный гнев, свой цинизм, свое мракобесие, свой вандализм на тех, кто отдал свои жизни против самого жестокого зла, какое только есть на свете, – против «частной собственности» – главного источника социальной несправедливости и непримиримой ненависти между людьми…

Так, «отец российской демократии» циничный и коварный авантюрист, вскормленный в КПСС, оказавшись на посту российского президента, предал и продал и партию свою, которая лелеяла и растила его, и свою страну, и трехсотмиллионный советский народ на радость и во благо мировому империализму и доморощенному криминальному капиталу. Он нашел опору «в пятой колонне», десятилетиями дремавшей в недрах советского общества и ждавшей своего часа. Ценою лжи и обмана он втянул в свою преступную авантюру множество легковерных людей, оболваненных лжедемократическим словоблудием и обещаниями скорой «райской» жизни в «цивилизованной, свободной и процветающей России».

Путь в обещанный рай отмечен демографической катастрофой, вследствие которой население России за годы ельцинского десятилетия сократилось на тринадцать миллионов граждан и продолжает сокращаться поныне.

Своими реформами в 90-е годы он разорил великую и могущественную державу, превратил большинство российского народа в нищих и обездоленных, живущих в страхе за завтрашний день своих детей и внуков. Отнял у людей все те блага, права и ценности, нравственные основы жизни, которыми они жили многие советские годы. Все это – первые «ростки» и дары горбачевско-ельцинских «общедемократических ценностей», обещанных обманутому народу… Но все это будет потом…

На пятый день разыгравшейся трагедии…

23 августа 1991 года наступил час «Х». Торжествующий Ельцин в состоянии «победной» эйфории подписал известный указ о приостановлении деятельности КПСС и Компартии РСФСР. Стало ясно, что дело идет к явным погромным действиям в отношении ЦК КПСС, ЦК КП РСФСР, коммунистических комитетов… «Демократическая» контрреволюция упивалась победой… Позже ко многим свидетелям и участникам событий тех дней придет прозрение: поймут, что на их глазах и с их помощью совершалось тяжелейшее преступление, надругательство над страной и народом…

Замечу, однако, что, несмотря на шокирующее, ошеломляющее содержание первого ельцинского указа «О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР», подписанного 23 августа 1991 года, растерянности и страха не было. Возникло много недоуменных вопросов и желание безотлагательно разобраться с содержанием ельцинского «опуса» и в целом в сложившейся ситуации. Но действительность не оставляла места для благодушия и скорого благоприятного разрешения судьбы КПСС и КП РСФСР.

Уже в день подписания Указа службы, которым было предписано его исполнение, немедленно приступили к действиям. Всему аппарату ЦК КПСС и ЦК КП РСФСР было в категоричной форме предложено безоговорочно, в считанные часы покинуть здания ЦК с личными вещами…

Где-то к полудню того дня в кабинет вошел Виктор Ильич Зоркальцев, очень разгоряченный, совершенно непохожий на себя, – обычно спокойный, выдержанный, собранный, – каким я знал его на протяжении года.

Не поздоровавшись, Виктор Ильич с порога весьма взволнованно проговорил: «Что делается? Иван Павлович, это очень серьезно. Я сейчас из Дома Советов. Там собралось множество людей, по меньшей мере, десятки тысяч. Они настроены очень решительно и агрессивно. Они не остановятся ни перед чем. Их ничто не остановит. Они пойдут на все… Что делать? Это ужасно…»

Я ничего не мог сказать ему в ответ. Произнес неуверенно: «Не может быть, чтобы партия и народ не прозрели. Я думаю, найдутся люди, которые смогут направить развитие событий в нужное русло…» Это, однако, были слова, не имевшие под собой реальной силы…

Виктор Ильич молча прошелся несколько раз по коридору, в отчаянии махнул рукой и ушел. По-моему, он снова направился в бурлящую массу в надежде, что кому-то, если не ему, удастся ее образумить. Тем временем многотысячные «демократические» орды, упоенные легкой победой над всемогущей КПСС и основательно подогретые алкоголем, осадили здание ЦК КПСС и КП РСФСР на Старой площади, угрожали расправой каждому, кто осмелится воспрепятствовать вандализму.

…Надежды на то, что многомиллионная армия коммунистов в случае малейшей угрозы своей родной партии мгновенно станет грудью на ее защиту, оказались наивной иллюзией.

Хотя были и исключения. 23 августа 1991 года, в день подписания Ельциным указа о приостановлении деятельности КП РСФСР и в последний день моей официальной работы в ЦК КП РСФСР раздался звонок из парткома Академии имени Дзержинского: «Иван Павлович! Мы знаем, что Вам сейчас трудно. Здесь ряд товарищей готовы прийти Вам на помощь».

– Сколько вас? – только и спросил я.

– Человек тридцать наберется, – был ответ.

Я поблагодарил звонившего, заметив, что здания ЦК КПСС и ЦК КП РСФСР уже почти полностью окружены многими тысячами беснующихся «демократов». И добавил: «Помочь нам вы вряд ли сможете».

Как мне говорили В. А. Купцов и А. Н. Ильин, звонки такого содержания поступали и к ним. Это были весьма трогательные, участливые предложения. Но они не могли уже изменить ход событий.

КПСС в целом была деморализована многолетней ренегатско-предательской политикой Горбачева, отрешившегося в эти роковые дни от поста генсека; изуверством Ельцина и дерзостью распоясавшейся «пятой колонны»; бездарностью и безволием гэкачепистов; оголтелой травлей средств массовой информации, в большинстве своем оказавшихся на службе «демократической» контрреволюции.

Они взяли на вооружение для борьбы против КПСС и партии российских коммунистов весь арсенал подлейших, иезуитских средств борьбы: ложь и клевету, шантаж и самую беспощадную травлю. Бесстыдству и бесчестью поистине нет предела.

И все же оставались сто тысяч «почему?», касающихся столь безропотного ухода с политической сцены самой великой и могучей в мире почти двадцатимиллионной Коммунистической партии Советского Союза.

Да, я отлично помню ленинские слова, сказанные в суровое время гражданской войны, когда судьба молодой Советской республики была на волосок от гибели, о тех, кто панически или сознательно бежал из партии, бросая ее в самые трудные дни: «Трусы и негодяи побежали прочь из партии. Скатертью дорога! Такое уменьшение членов партии есть громадное увеличение ее силы и веса».