Ги Бретон - Наполеон и Мария-Луиза

Когда она закончила омовение в молоке, то сделала знак через пробоину в потолке рабочим, находившимся этажом выше:

– Я готова принять душ!

Добрые жители Меуза, взволнованные открывшимся им зрелищем, не посмели двинуться с места. Вытаращив глаза, они подталкивали друг друга локтями и шептали ругательства на наречии провинции Пуату.

Наконец Полине удалось призвать их к порядку и заставить выполнять свою работу. И тогда они с огромным почтением вылили ведро воды ей на голову…

В Пломбьере Полина встретила графа де Форбена, влюбилась в него и стала его любовницей. По возвращении в Париж, для того чтобы оправдать присутствие этого господина в ее спальне, она назначила его своим камергером.

В апреле 1807 года Полина, измученная его слишком бурными услугами, отправилась по настоянию врачей в Греу, что в Нижних Альпах. К несчастью, за ней последовал и Форбен, и принцесса продолжала утомлять себя…

«Случались вечера, – рассказывает со своим южным юмором Ролан Башлар, – когда шум от удовольствия, которое получала Ее Императорское Высочество с графом, был столь велик, что цикады умолкали, словно бы пораженные от удивления…»

В сентябре Полина отправилась в Марсель в сопровождении мужчин, преданность которых могла проверять на каждой остановке. Послушаем Барраса:

«Она остановилась на плоскогорье неподалеку от селения, владельцем которого был господин Сезар Рубо и где она собиралась заночевать. Придворные почтительно сняли с себя одежды для того, чтобы разложить их на лужайке и дать принцессе возможность сесть без риска простыть, поскольку земля была мокрой. Супрефект Грасса господин Дебен, с прической, напоминавшей павлина, лег, чтобы принцесса смогла сесть на него…»171

Но вскоре Полине суждено было предаться еще более эксцентричному поведению…

Глава 28

Полина хочет уложить в свою постель всю Европу

Она отличалась широтой взглядов.

Октябрьским утром 1807 года в парке некой виллы в Экс-ан-Провансе некая молодая женщина прогуливалась, нежно обнявшись, с неким молодым человеком. Они на каждом шагу целовались и смело ласкали друг друга, демонстрируя все признаки огромного желания. Позади них, разговаривая о политике, важно вышагивали два человека.

Этот квартет никому бы не показался необычным, если бы – а об этом случайный прохожий знать не мог – двое из этих прогуливавшихся людей не были связаны узами брака.

Но в том-то и дело, что страстную парочку образовывали Полина и граф Форбен, а принц Боргезе шел сзади в сопровождении генерала Севрони.

Тот был большой остряк. В определенный момент, видя, как рука Форбена лезет за корсаж принцессы, он обернулся к Боргезе.

– Мне кажется, – сказал он со смехом, – что этот проходимец трогает фрукты, которые принадлежат Вашей Светлости…

Принца это очень возмутило. Забыв про свое высокое положение, он сказал:

– Моей жене очень повезло, что она является сестрой императора. В противном случае я бы ей задал такую трепку!..

После этого у него пропала всякая охота продолжать прогулку, и он дал сигнал к возвращению на виллу.

Спустя четыре дня после этого Наполеон, которому принц сообщил про выходки его сестры, отправил господина де Форбена на испанскую границу…

Полину отъезд любовника привел в отчаяние. Для того чтобы забыться, она переехала в Ниццу и поселилась там в прекрасном дворце, сад которого выходил к самому морю. Но по прошествии нескольких дней, как сообщает нам автор «Тайной летописи», «ей захотелось, чтобы ее меха снова надули». Она просмотрела список оставленных в резерве мужчин и вспомнила про одного итальянского композитора, с которым познакомилась в Париже. Его-то она и пригласила к себе на несколько дней.

Этот музыкант по имени Феликс Бланджини был без ума от Полины. Получив ее письмо, он закричал от радости, закрыл пианино (он был человеком аккуратным), взял пачку своих последних романсов и сел в карету.

Пока он катил в Ниццу, принцесса Боргезе скрашивала свои дни с лакеями-савойцами, которых она подобрала себе не из-за того, что они знали правила этикета, а потому что они были «богато одарены матушкой-природой».

Когда подруги позволили себе почтительно упрекнуть ее в этих связях, которые были не достойны сестры императора, Полина пожала плечами.

– У всех членов семьи Бонапарт, – сказала она, – горячая кровь!

Это была – следует признать – совершенная истина. И Анри д’Альмера подтверждает это:

«У сестер Наполеона не было множества хороших качеств, таких как мягкость характера, деликатность, умеренность в использовании своего положения и в погоне за титулами, но нельзя не признать того, что у них был горячий темперамент. С этой точки зрения они превосходили всех, и, может быть, в этом-то они и были гениальны.

В сказочной карьере своего брата они, казалось, видели возможность более легкого удовлетворения своих любовных запросов. Они не могли насытиться, несмотря на то что у них под рукой было столько офицеров и солдат. Тьебо констатирует это – он видел их вблизи – в одной своей точной фразе, выражаясь с прямотой солдата, который не привык приукрашивать правду: “Можно утверждать, что всей императорской гвардии не хватило, чтобы не только удовлетворить их, но обуздать”».

Полина, естественно, была самая способная из сестер.

«Любовниками Полины были очень многие временные и случайные люди: солдаты, пажи, лакеи. Они получали возможность использовать последствия минуты возбуждения, поднятия температуры, грозы, весеннего дня, возбуждающего чтения. Они достойно выполняли свои временные и очень приятные обязанности – ничто не мешает нам это предполагать, – но не воспользовались результатами этого. Они были всего лишь случайными сообщниками, которым платили за услуги незначительными продвижениями по службе или подарками. Мы не знаем их имен, да ведь и Полина, если честно, обращалась к ним не из-за их имен. Безвестные участники достойного труда, в котором другие мужчины, более знаменитые, принимали участие с большей славой, эти люди не оставили своего следа в истории. Они ушли в небытие и забвение, даже и не подозревая о том, что благодаря благожелательному взгляду, брошенному на них сестрой императора, они творили историю»172.

Наконец в Ниццу прибыл измученный, но сияющий от счастья Бланджини. Его приняли просто великолепно. Полина отвела его в ванную комнату, помыла, вытерла, поднесла выпить и потащила в постель…

Целых два месяца он жил как в раю. В перерывах между любовными дуэтами он усаживался за пианино и сочинял новый страстный романс для своей возлюбленной. Однажды Полина, ничего не понимавшая в поэзии, надумала написать одно весьма посредственное стихотворение, которое восторженный композитор сравнил со стихами Вергилия и положил на музыку…