С каждым днем сильнее - Ариадна Талия Соди-Миранда
В эту минуту начался самый главный урок из тех, что до сих пор посылал мне Господь. С той минуты как я получила ужасную новость и до того как прибыла в Мехико, город, где находилась моя мама, тянулись нескончаемо-долгие, тоскливые часы. С того момента как я покинула Нью-Йорк, эта клаустрофобная поездка длилась целую вечность. Много лишних минут к моей, и без того долгой поездке, добавили журналисты. Им хотелось сделать несколько фотографий, поэтому при выезде с аэропорта и по дороге к похоронному бюро их машины и микроавтобусы сопровождали нас, окружив плотным кольцом машину, на которой ехали мы с мужем. Мы едва плелись со скоростью 10 километров в час, в то время как единственное, что хотелось мне, это лететь, чтобы быть рядом с мамой.
Даже когда мы прибыли на место, у меня еще теплилась надежда, что все было обманом, дурной шуткой, но войдя в зал и увидев обнявшихся сестер, стоящих перед гробом матери, я поверила в ужасающую реальность, и у меня покосились ноги.
Происходящее было правдой… мама ушла.
Мы с сестрами крепко обнялись. От жуткой и бессмысленной нелепой боли, рвущейся изнутри, мы стали единым целым.
Мы только смотрели друг другу в глаза, твердя, как заведенные:
— Сестричка… сестричка… моя мама…
Это было начало некоего важного урока, который мы могли выучить только так и не иначе. Мы все были разными, и думали по-разному, но впервые нас так сильно объединяли самые прочные узы искренней и глубокой сестринской любви друг к другу.
В эти часы, проведенные у гроба матери, каждая из нас, со своей семьей соответственно, простилась с мамой по-своему, сообразно собственному мировоззрению выразив свои чувства.
Федерика под аккомпанемент оркестра своей христианской общины возносила Богу хвалебные гимны за Его любовь, величие и мудрость, поскольку мама приняла Бога в свою душу и согласно христианской вере приняла обряд крещения.
Лаура заказала католическую мессу по усопшей.
Эрнестина решила выполнить последнюю волю мамы, адресованную непосредственно ей:
«Маурисио, доченька, — сказала мама Тити и ее будущему мужу за день до смерти, — на свадьбах всегда что-нибудь случается, но что бы ни случилось, пообещайте мне, что продолжите свой путь вдвоем». Так они и поступили. Пообещав маме идти по жизни рядом, они сдержали слово перед ее бренными останками. Глубоко скорбя в душе, Тити и Маурисио поженились. Мы все поддержали их решение, понимая, что Любовь восторжествовала, одержав победу над смертью. Тити сказала мне: «Талита, сегодня мама нарядила меня в белое свадебное платье, а я надела на нее белые одежды для ее воссоединения с Богом».
Я, в свою очередь, попросила нескольких марьячис, одетых в бело-золотые костюмы исполнить песни, которые так нравились моей маме, чтобы музыкой немного разрядить обстановку и смягчить напряженность момента. Мама всегда добивалась своего, и смерть ее не стала исключением: она много раз говорила Тити, чтобы та послала Лауре, нашей старшей сестре, приглашение на свою свадьбу для того, чтобы воссоединить ее с родной семьей. С другой стороны, мне она тоже наказывала, чтобы я приехала на свадьбу сестры, на что я отвечала, что это практически невозможно, если следовать советам врачей, поскольку до родов оставалось около четырех недель.
Разумеется, что сейчас мы все находились здесь. Лаура присутствовала на свадьбе Тити, а я выступала в качестве свидетеля. Все это произошло на глазах мамы, и я уверена, что она обрела абсолютное счастье, видя всех нас, собравшихся вместе, как она того и желала всем сердцем.
За несколько дней до ее ухода, сказанные ею слова прозвучали как пророчество, она будто предчувствовала все. Навестив меня в Нью-Йорке, мама возвращалась домой. Фидель, присматривающий за домом мамы и работавший у нее уже более четырнадцати лет, приехал за ней в аэропорт. Он рассказал мне, что по дороге мама заявила ему: «Фиделито, я приехала на свадьбу Тити а во вторник я возвращаюсь в Нью-Йорк». Так и вышло — во вторник она вернулась. Гроб с телом мамы был перевезен в Нью-Йорк. Ко вторнику документы были еще не готовы, поскольку все совпало с выходными, и, следовательно, мама должна была лететь не так, как запланировала, а в другой день. Однако авиакомпания изменила все таким образом, что ей не пришлось ждать в аэропорте еще один день. Они перевезли ее тело, и так мама прибыла в Нью-Йорк во вторник, как и запланировала ранее. Более того, она прилетела в Штаты в День Поминовения, или «День погибших Ветеранов». Это — праздник на котором торжественно отмечаются жизнь и дела ветеранов всех войн[85]. Иначе и быть не могло, поскольку мама была настоящим ВОИНОМ.
Ее слова всегда были верны. Даже в свои последние часы жизни, сама того не зная, она возвестила о том, что вскоре случилось.
Гуде, тоже работавший у нее много лет услышал, как она сказала: «Завтра не буди меня, завтра — выходной… Весь день выходной…»
Последним желанием нашей мамы было вернуться в Нью-Йорк, и чтобы выполнить ее волю, в Нью-Йорк нам пришлось лететь всем вместе.
Мама много раз повторяла, что если она умрет, ей хотелось бы, чтобы ее привезли в этот уголок Америки, где она наслаждалась разными временами года. Она любила здешние цветы, воздух, листья, меняющие свой цвет, летающую пыльцу, птиц… белых белок и красавцев-оленей.
Мы все сопровождали ее в последний путь: моя бабушка, сестры — Лаура со своим первенцем, Федерика, Габриэла, Эрнестина с ребенком и я, а в качестве полномочных представителей всех ее внуков выступали Кецалькоатль Хавьер, самый первый ее внук, и Теодоро.
Она пришла туда, куда хотела, откуда пришла и чему принадлежала. Мы попрощались с ней по христианскому обычаю, предложенному мной, под аккомпанемент струнного дуэта, исполняющего Баха, Вивальди и Моцарта. Она вся была покрыта розовыми и белыми розами, которые она так любила.
Мы прощались с ней, пока не пришло время опустить ее тело в крипту[86].
Мы, все пятеро сестер, взялись за руки и крепко обнялись, уважая боль друг
