Олег Туманов - Подлинная «судьба резидента». Долгий путь на Родину

Представьте себе такое! Это говорил человек, все еще являющийся генеральным секретарем ЦК КПСС, который вместе со своими соратниками всю жизнь рассматривал ЦРУ в качестве самого злостного противника. Что у него вдруг произошло — просветление? Или он внезапно признал свои ошибки и достиг такой мудрости?

Я не Горбачев и не способен к такой смене восприятия. Для меня многое остается невозможным, а о многом я должен еще подумать.

Времена резко поменялись. Сегодня передачи «Радио Свобода», за прослушивание которых еще недавно грозил тюремный срок, вечером повторяют по московскому телевидению. В Москве появился официальный филиал «Радио Свобода», и корреспонденты радиостанции аккредитованы почти во всех больших городах бывшего Советского Союза.

Но я ушел от событий. В 1987 году, после того как я, ничего не утаивая, подробно доложил КГБ о своей деятельности за границей, я стал серьезно подумывать о поисках работы. Я получал высокую полковничью пенсию, но мне не нравилось в сорок три года просто сидеть дома, предавшись воспоминаниям прошлого.

Где мне было работать? В принципе мне подходила только одна должность — работа редактора. Тут выбор был не так велик. Меня пригласили на собеседование на телевидение, на международное «Радио Москва» и в агентство «Новости». От телевидения я сразу отказался. Эта была не моя область и мне пришлось бы начать опять с нуля. Больше всего мне понравилось на радиостанции. Но после того как я там осмотрелся, меня постигли мысли, смогу ли я провести здесь остаток жизни.

Международное «Радио Москва», в отношении его функций, очень напоминало мне «Радио Свобода». В Мюнхене мы вещали для слушателей в Советском Союзе. Москва готовила аналогичные передачи для слушателей в сотнях стран, учитывая местный язык и социальные и психологические особенности. В Мюнхене работали предпочтительно бывшие советские граждане. На «Радио Москва» также было достаточно много иностранцев с двойным гражданством, происходивших из стран, на которые шло вещание. Но все, что касалось организации работы, «Радио Либерти» нельзя было никак сравнивать с Москвой.

Вообще это было странно. «Радио Москва» подчинялось тем же законам, что и другие организации. Как везде, на одного сотрудника приходилось три смотрителя и два начальника. Бюрократия в чистом виде. Новости, которые шли в эфир, тщательно подбирались в соответствии с идеологическими мотивами. Об оперативной работе не могло быть и речи. Больше всего меня возмущало, что не у всех сотрудников был прямой доступ к актуальной информации. На телетайп поступала информация крупных новостных агентств. Но телетайпы размещались в строго огороженном помещении, куда доступ имели только уполномоченные сотрудники. Эти люди просматривал входящую информацию и предоставляли ее редактору, который либо сам принимал решение о переводе на другой язык, или передавал информацию вышестоящему начальнику. Создавалось впечатление, что разговор идет о совершенно секретной, а не предназначенной для передач информации.

На «Радио Свобода» по информации было только одно ограничение: если существовали сомнения относительно правдивости, необходимо было проверить, что информация поступила через хотя бы два независимых друг от друга канала. Это было все! Через пять минут ее переводили и пускали в эфир в следующем выпуске. Актуальные новости немедленно поступали через радио.

Конечно, не всегда так получалось. Когда я начал работать на Радио в 1966 году, там работали по только что описанной советской системе. Новостной отдел работал только в дневную смену. Каждый комментарий автор проверял у редактора и полдюжины других начальников. Существовал так называемый политический отдел, где американцы проверяли передачи по так называемой пятизначной шкале. Но годы проходили, и победила логика. Все лишнее, что тормозило и мешало работе, выбросили за борт. Были изданы новые указания, стимулирующие свободные решения, независимость и оперативные действия. После памятного скандала в конгрессе влияние ЦРУ на «Радио Свобода» уменьшилось и часть контрольных функций американской разведки перешла на редакторов. Таким образом, значительно увеличилась их ответственность. В последние годы своей работы на «Радио Либерти» я имел право в оперативном порядке решать все связанные с новостями вопросы. Если меня вызывали на работу ночью, я мог поменять всю передачу. Наутро, естественно, такие решения анализировали и наказывали за любую ошибку. К моему счастью, я ни разу не совершил такую ошибку. Я очень старался не дать повод для критики, чтобы сохранить чистым мое прикрытие, которое было необходимо для моей деятельности разведчика. Я даже горд тем, что на «Радио Свобода» стал инициатором ряда новых программ, первым вышел в прямой эфир и под моим руководством в отделе новостей ввели прямую передачу новостей.

Мой отдел новостей состоял из двенадцати сотрудников, которые работали в три смены, то есть составляли программу двадцать четыре часа в сутки. Конечно, люди иногда болели или ездили в отпуск. Здесь, в Москве, я обнаружил раздутый штат с большим количеством явно скучающих секретарш, курьеров и других лентяев, которые весь день только чай пили. На мой взгляд, они никогда еще не работали, и никто это от них не требовал.

Короче говоря, мне не понравилось на улице Пятницкой, на «Радио Москва».

Но где мне еще трудиться? Время шло, и я не находил себе работы. И тут мне еще раз повезло. В центральном аппарате КГБ создавали пресс-центр для информирования граждан о текущей работе спецслужб, а также для редактирования (цензуры) всех печатных изданий, фильмов и телепередач по теме разведки. Того требовало веяние времени.

В то время в СССР как раз шла демократизация общества. Как всегда в таких случаях, на поверхности плавало много грязи, везде стирали грязное белье и в одну кучу собирали хорошие и плохие факты нашей истории. Некоторые люди во всем видели негативное, все охаивали и оставляли за собой только помои. И у таких людей были ответственные посты в СМИ. Наряду с великолепными книгами и публикациями русских писателей, философов и политических эмигрантов, таких, как Солженицын, Сахаров, Зиновьев, Некрасов, Максимов и Галич, в публикацию попадало также множество спекулятивных, лживых и провокационных публикаций. Время и так было тяжелым. Каждое неосознанное слово как зажигательное устройство гранаты могло взорваться и вызвать необратимые последствия. Поэтом я был нужен как знаток эмигрантской среды и эксперт в области эмигрантской литературы, чтобы давать информацию относительно писателей и публицистов, чьи работы заполонили нашу страну.