Лев Балаян - Сталин и Хрущев

При этом интеллектуал Ромм понимал истинную цену Хрущёву. Вспоминая, как тот, во время одного из своих многочисленных выступлений брякнул: «Идеи Маркса это, конечно, хорошо, но ежели их смазать свиным салом, то будет еще лучше», Ромм ехидно заметил: «Мне и в голову бы никогда не пришло, что идеи Маркса можно смазать свиным салом»…

Не остался в стороне от «генеральной линии» хрущёвского антисталинизма и композитор Дмитрий Дмитриевич Шостакович, пятикратный лауреат Сталинской премии (1941, 1942, 1946, 1950 и 1952), автор множества музыкальных произведений, таких, как знаменитая Седьмая, или Ленинградская симфония, Одиннадцатая симфония «1905 год», оратория, посвящённая насаждению лесов по сталинскому плану преобразования природы, торжественный хор «Сталину слава, слава вовеки» – в фильме «Падение Берлина», музыка к фильму «Незабываемый 1919 год».

Став «человеком оттепели», Шостакович в 1954 году получил звание народного артиста СССР, а за оперу «Карл Маркс» при Хрущёве ему в 1958 году присудили Ленинскую премию. При Брежневе в 1966 году за оперу «Молодая гвардия» ему дали Героя Социалистического Труда. В шестой раз Госпремию (так была переименована Сталинская премия) он получил в 1968 году. Казалось бы, обласканный Советской властью композитор, не имел причин быть недовольным ею. Ан, нет: сейчас его поднимают, как борца с «тоталитаризмом», «сталинщиной»… Есть ли к тому какие-либо основания? Каков был вообще гражданский облик этого, безусловно, талантливого человека?

Некогда прославлявший И.В. Сталина в своих музыкальных произведениях Шостакович в эпоху Хрущёва поспешил откреститься от своего прежнего кумира и стал в первых рядах борцов с «тенью Сталина». Он оставил мемуары, в которых всё, что было создано им раньше, при И. В. Сталине, он объясняет совершенно извращённо: оказывается, Одиннадцатая симфония «1905 год» – это памятник Тухачевскому, Мейерхольду и другим «жертвам сталинизма», а Седьмая симфония тоже не то, что все думают, а нечто противоположное.

Советская писательница Ольга Фёдоровна Бергольц, кстати, почившая в один год с композитором (1975 – Л.Б.), оставила весьма проникновенные строки по поводу Седьмой симфонии Шостаковича, первое исполнение которой состоялось в блокадном Ленинграде в самые трудные дни.

Прошу прощения у читателя за длинную цитату, но, думаю, что было бы кощунственно её сокращать:

«9 августа 1942 года после долгого запустения ярко, празднично озарился белоколонный зал филармонии и до отказа наполнился ленинградцами. На сцену вышли музыканты… Они почти не играли зимой; не хватало сил, не хватало дыхания, особенно духовым… Оркестр таял. Некоторые ушли в армию, другие умерли от голода. Трудно забыть серые, зимние рассветы, когда совершенно уже свинцово отёкший Яша Бабушкин диктовал машинистке очередное донесение о состоянии оркестра: «Первая скрипка умирает, барабан умер по дороге на работу, валторна при смерти…».

И всё же те, кто оставался, самоотверженно репетировали… Почти несбыточным было желание оркестра – исполнить Седьмую, «Ленинградскую симфонию», здесь, на её родине, в осаждённом, полуумирающем, но не сдавшемся городе… Гениальная могучая партитура требовала удвоенного оркестра, почти сто человек, а в живых осталось пятнадцать музыкантов. И всё же…

За дирижёрский пульт встал Карл Ильич Элиасберг, – он был во фраке, в самом настоящем фраке, как и полагается дирижёру, и фрак висел на нём, как на вешалке, – так исхудал он за зиму… Мгновение полной тишины – и вот началась музыка. И мы с первых тактов узнали в ней себя и весь свой путь: и наступающую на нас страшную, беспощадную силу, и наше вызывающее сопротивление ей, и нашу скорбь, и мечту о светлом мире, и нашу несомненную грядущую победу. И мы, не плакавшие над погибающими близкими людьми зимой, сейчас не могли и не хотели сдерживать отрадных, беззвучных, горючих слёз, и мы не стыдились их…

А сквозь изумительную эту музыку всё время звучал негромкий, спокойный и мудрый голос её создателя – Дмитрия Шостаковича, доносящийся из сентября 1941 года, когда враг рвался в город Ленина: «Заверяю вас, товарищи, от имени всех ленинградцев, что мы непобедимы и всегда стоим на своём боевом посту…». (Собр. Соч. в 3-х томах. Т. 2. Л . 1973. С. 149 – 152).

Но что за объяснение даёт сам Дмитрий Шостакович?

В «Мемуарах» композитор отрекается от всего этого. Ведь послушать только, как он врёт: «Седьмая симфония была задумана до войны. И, следовательно, она никак не может быть вызвана нападением Гитлера…Совсем о других врагах человечества думал я, когда её сочинял (чуете,да, кого он имеет в виду? – Л.Б.). В этой симфонии нет и речи об осаде Ленинграда, который погубил Сталин. Гитлеру оставалось лишь докончить его…».

Вот ведь как: не Гитлер, проводивший политику геноцида против евреев, не нацизм, а Сталин являлся главным врагом композитора Шостаковича. Не фашисты, а коммунисты. Каково, а?

Большим литературным флюгером-конъюнктурщиком останется в истории мировой литературы такой «человек оттепели», как Александр Трифонович Твардовский. Он рьяно славил И.В. Сталина, для которого не было секретом, что поэт является сыном раскулаченного, высланного в зауральскую тайгу. Два старших брата Твардовского, Константин и Иван, всего через два месяца бежали с места поселения, а ещё через месяц удрал оттуда отец с четвёртым сыном, Павлом. С большим трудом отец с младшим братом добрались до Смоленска , где жил уже получивший признание поэт Александр. Вот рассказ отца о встрече с сыном в августе 1931 года в изложении Ивана Твардовского: «Стоим мы с Павлушей, ждём А на душе неспокойно… Однако ж и по-другому думаю: родной сын! Может, Павлушу приютит. Мальчишка же чем провинился перед ним, родной ему братик? А он, Александр выходит… Стоит и смотрит на нас молча. А потом не «Здравствуй, отец», а – «Как вы здесь оказались?!» – «Шура! Сын мой – говорю. – Гибель же нам там! Голод, болезни, произвол полный!» – «Значит, бежали?.. Помочь могу только в том, чтобы бесплатно доставили вас туда, где были!» – так точно и сказал. Понял я тут, что ни просьбы, ни мольбы ничего уже не изменят…». Ст.в восп.С.604. Так во имя личного спокойствия Твардовский отрёкся от родного отца. (Предвижу аналогию, которую могут привести злопыхатели в связи с поведением Александра Твардовского и отвечу, что у Павлика Морозова была совершенно иная ситуация – он выступил на суде против отца-преступника.Конечно, дети современных «воров в законе» на такой героизм не пойдут никогда – Л.Б.)