Михаил Алексеев - Грозное лето (Солдаты - 1)

-- На горе -- немцы. Наши завязали с ними бой. Забаров ранен немного. Голубева его перевязала. Тяжело ранен командир стрелковой роты. Теперь ею командует Крупицын... Я просил его, чтоб он считал меня комсомольцем. После боя оформим, говорит...

Марченко перебил его:

-- Много ли немцев?

-- Да шут их разберет. Ночь ведь! -- в голосе солдата чувствовалась обида: ему было досадно, что командир роты не обратил внимания на его последние слова.

-- Жители в селе есть?

-- Не видать что-то. Один старик помогает нам. Бьет по фрицам из трофейной винтовки. Вылез откуда-то из погреба и давай по немцам палить. Ругается на чем свет стоит! Страсть какой матерщинник! Видно, насолили они ему здорово!..

-- Ладно. Забарову передай: бой продолжать, больше шуму!

Связной вновь побежал. Камушкин с завистью прислушивался к его удаляющимся шагам. Марченко передал о ходе боя на левый берег, попросил артиллерийской поддержки. Теперь и он хорошо слышал стрельбу на горе. Но не затихала перестрелка и слeва. Лейтенант отчетливо различал резкие очереди немецких автоматов и частые, глухие наших ППШ. Иногда в треск автоматного огня вплетались характерные, сухие и негромкие разрывы ручных гранат. Слыша это, Марченко тревожился: он никак не мог понять спасительного значения боя, разыгравшегося левее.

Ночь сгущалась. Разгорались звезды на небе. Ковш Большой Медведицы ярко проступал сквозь звездную россыпь. В Старом Орлике, на левом берегу, истерическим лаем захлебывалась собака.

-- Липовой! -- окликнул Марченко. -- Ты не спишь?..

-- Ни! -- отозвался сонный голос ординарца.

-- Иди сюда. Сейчас пойдем вперед. Камушкин, снимай рацию!

Разведчики и стрелки, поднявшись на гору, подошли к хуторам с запада и востока. На первом же огороде, куда лейтенант Забаров забежал с группой разведчиков, он увидел десятка полтора немцев, засевших в неглубоких -- по пояс -- окопах, очевидно наспех выкопанных накануне. Гитлеровцы не ожидали нападения с тыла: все внимание их было обращено на Бородаевку, занятую уже русскими солдатами. Один немец, по-видимому наблюдатель, сидел на бруствере окопа. Заметив наконец позади себя огромную фигуру русского офицера, он вскрикнул и вытянул руки вверх. Остальные быстро повернулись на его крик. Защелкали затворами винтовок.

Раздался первый выстрел. Забаров почувствовал сильный ожог в правой руке и нажал на спусковой крючок. Хутор наполнился рокотом автомата. Очередь скосила сразу нескольких фашистов. Другие разведчики разрядили диски по гитлеровцам, пытавшимся скрыться во дворе. Человек восемь немцев, осмелев, выскочили из окопов и бросились на Забарова. Лейтенант успел перехватить свой автомат за ствол и со страшной силой ударил первого подскочившего к нему фашиста. Забаров яростно стал направо и налево крушить врагов прикладом автомата. Из груди его вырывалось короткое "а-ах!", как при колке тяжелых поленьев. Подбежавшие на выручку командира разведчики стреляли короткими очередями и орудовали ножами. В несколько минут все было кончено. Забаров забежал во двор, проскочил мимо Наташи и, не останавливаясь, побежал дальше. Но Наташа успела заметить окровавленную руку лейтенанта. Она догнала его и схватила за пояс.

-- Потом, Голубева, потом... -- отмахнулся Забаров.

-- Да вы изойдете кровью!.. -- так, не отпуская руку от ремня командира взвода, девушка забежала с ним в другой двор, который, к счастью, оказался пустым. Тут Наташа наскоро перевязала Забарова. На улице началась перестрелка. Лейтенант поспешил туда.

Выскочивший откуда-то Ванин торопливо сказал:

-- В овраге их видимо-невидимо. Сообщить бы нашим артиллеристам.

-- Беги на батарею Гунько.

Сенька исчез. В это время на левом берегу громыхнуло сразу несколько залпов. Послышался свист тяжелых снарядов, и сразу же возле оврага и в самом овраге раздались сильные взрывы.

Вернулся Ванин.

-- Сообщил, товарищ лейтенант. Гунько подтягивает пушки. Крупицын командует ротой стрелков. К нему присоединился какой-то старикан. Меткий оказался. Что ни пуля -- то убитый фашист.

Отправив связного к командиру, Забаров послал на помощь Крупицыну, который отбивал основной натиск врага, нескольких разведчиков. Двое бойцов там уже были ранены, старик, так и оставшийся неизвестным, убит. Наташа помогала санитарам из стрелковой роты переправлять раненых в более безопасное место, перевязывала их. Солдаты просили пить, но воды не было: как назло, Наташа потеряла свою флягу.

-- Потерпите немного, товарищи... -- сказала она, а сама опять побежала к месту боя.

Немцы поднялись в полный рост. Вначале из оврага появилась небольшая группа. Теперь их было много. Враги бежали отовсюду, кричали что-то по-своему, на ходу стреляя. Пули жутко свистели. Наших стрелков становилось все меньше, их оставалось уже не более десятка, а немцам -- не было числа. Разрывы тяжелых снарядов, прилетавших с левого берега, выгоняли их из оврага. Немцы все выползали и выползали. Дрогнула горстка советских бойцов, попятилась, подалась назад. Торжествующе загомонили фашисты. Вот они уже совсем близко. И в эту минуту открыла огонь батарея Гунько. Визг осколков смешался с воплями врагов. Гитлеровцы отхлынули, но ненадолго. Вторая атака их была еще более яростной и отчаянной. Казалось, все пропало. И в эту-то минуту перед реденькою цепью красноармейцев появился капитан Крупицын.

-- Комсомольцы, за мной! -- прогремел его голос.

Залегшие было под вражеским огнем бойцы поднялись, закричали "ура", от которого уже через мгновение осталось одно протяжное "а-а-а", и побежали вперед за капитаном, высокая фигура которого была видна всем и как бы заслоняла всех от летевшей навстречу им смерти, смерти, которая в этот миг нашла только его одного. Саша упал головой вперед, поднял руку и потом бессильно опустил ее. Бойцы замешкались было, растерялись, но уж там, где только что упал Крупицын, находился Сенька Ванин. Он взял из теплой руки капитана гранату,-- тот собирался бросить ее и не успел,-- поднял высоко над головой и громко, насколько хватило сил, закричал:

-- Вперед... товарищи!.. Ребята!.. За Крупицына! Бе-э- э --й!..

Последние слова Сеньки потонули в криках "ура". К пехотинцам присоединились разведчики, посланные Забаровым, и расчеты двух подбитых орудий из батареи Гунько.

-- Бей!..

-- Круши их!

-- Дави!..

Ночь всколыхнулась.

Короток, но жесток и беспощаден был удар бойцов. Немцы не выдержали и откатились в овраг. Стрельба и крики почти прекратились. Наконец все смолкло. Только левее по-прежнему продолжался бой.

Однако тишина длилась недолго. Гитлеровцы привели себя в порядок и снова пошли в атаку. Немецкие снаряды били теперь по домикам, за которыми укрывались разведчики, пехотинцы и артиллеристы. Забаров приказал отойти от хутора: у него осталось очень мало людей, и лейтенант старался не распылять их, а держать при себе. Пробравшийся к Забарову Марченко был в первую же минуту легко ранен и возвратился на прежнее место со своим ординарцем.