Актеры советского кино - Ирина А. Кравченко
Октавиан Григориу:
«Отец во второй половине 80-х продолжал сниматься: например, у Лотяну в „Анне Павловой“ перевоплотился в балетмейстера Михаила Мордкина, принял участие в совместной работе Советского Союза и Румынии — картине „Мария, Мирабела в Транзистории“, где, кстати, у него комедийная роль. В 90-е годы молдавский кинематограф переживал глубокий кризис, с театром у папы пути давно разошлись. Но он мечтал что-то поставить сам, например „Маленькие трагедии“ Пушкина, где они с моим братом Траяном, который тоже стал актером, сыграли бы Моцарта и Сальери. Не получилось.
Жизнь вокруг папы сжималась, а тут слегла мама: развился цирроз печени, и она угасла в считаные недели. Отец был подавлен, растерян. Через какое-то время начал подумывать заново устроить личную жизнь: ему, когда овдовел, не было и шестидесяти. Романы у него возникали с женщинами за сорок, папа воспринимал эти отношения серьезно. Но однажды встретился на вечеринке с Лотяну, представил ему новую подругу, и Эмиль Владимирович застыл на месте, а потом тихо спросил: „Григоре, что с тобой?“ Видимо, дама отцу, не знаю почему, не подходила.
Папа ценил женскую красоту, умел делать комплименты. Но представительницы слабого пола часто перед ним робели. Вспоминаю, как он повез нас с Траяном на море, мама осталась в городе. В автобусе заприметил высокую блондинку с ослепительной улыбкой и решил с ней пообщаться. Девушке явно льстило внимание известного актера, но она, видимо, чувствовала себя неловко. Не из-за обжигающего ли огня в отцовском взгляде, который так нравился женщинам на экране, но смущал в жизни? Видимо, только мама была ему вровень своей внутренней силой. Он как-то признался, что после потери жены жизнь ему стала скучна без большой любви. И без кино.
Нет, папа находил себе занятия и дома бывал редко, а жили мы по-прежнему вместе. Переночует, позавтракает и исчезает. Купил ружье и ездил с друзьями на охоту, раньше времени не находилось. Возвращался измотанный, натоптав за день километров двадцать, но радостный. Добычу скрупулезно разделывал в проеме кухонной двери. Смотреть на то, как он освежевывает косулю, я, человек впечатлительный, не мог, а уж если варил кабанье мясо, впору было всей семьей сбегать из дому. Но ему нравились и запах дичи, и голый осенний лес, по которому бродил с ружьем.
Если коротал вечер дома, то смотрел спортивные передачи и громко их комментировал. Натыкаясь на фильм со своим участием, тоже начинал диалог — с самим собой, подмечая неровности актерской игры: „Что же ты делаешь, бедненький!“ Или: „Милый ты мой, ну как это?!“ Бывало, брал с полки сборник стихов и принимался декламировать. Читал час или два, ни для кого, просто давая волю голосу. Он не сдавался.
Лотяну собирался делать картину под названием „Яр“ — о знаменитом московском ресторане, где выступали цыгане. Нашел исполнительницу главной роли — дочери цыганки и князя Голицына — пятнадцатилетнюю словачку Петру Фильчакову. Григоре он предложил сыграть трубача, и отец начал осваивать инструмент. Уходил в парк и часами дул в трубу, говорят, получалось неплохо… Увы, Лотяну, считавший, что хвори и возраст не про него писаны, заболел и весной 2003-го умер. Папа тяжело переживал потерю близкого друга. Кроме того, понимал: никто не будет снимать его так, как Эмиль Владимирович».
Сын говорит, что хотя потери и опустошали отца, в душе он всегда был человеком одиноким. Тем самым волком, ходящим своей тропой. На встречах со зрителями он любил читать монолог из пьесы Иона Друце «Возвращение на круги своя»: «И волк наконец решился глубокой ночью…» В последнем фильме, где снимался Григориу, так и не законченном, его герой должен был встретиться с фантомом, всю жизнь преследовавшим актера…
Но любую опасность он умел остановить иронией и спокойствием, и это использовали режиссеры. Светлана Тома вспоминает его роль в спектакле по Жану Полю Сартру. Там герой Григориу шел грудью против наставленного пистолета и говорил героине Тома: «Разве ты посмеешь меня убить, деточка? На меня рассчитывает Америка. Отдай оружие». И как обаятельно говорил! Октавиан заметил, что в этой сцене — весь отец. И его отношение к смерти.
Октавиан Григориу:
«Как-то зимой я проснулся часа в четыре утра от того, что отец собирался на охоту и заряжал ружье. „Не можешь потише?“ — проворчал я спросонья. Не знал тогда, что в последний раз слышу его шорохи… Они с приятелем остановили на обочине шоссе машину и, сидя в ней, ждали, когда пролетит стая гусей. Туман еще не рассеялся, и в них врезался ехавший по встречной полосе автомобиль. Удар пришелся отцу под сердце. Восьмидесятилетняя бабушка, оглушенная смертью сына, простояла у гроба часов двенадцать, не отрывая глаз от своего Гришеньки.
Брат тяжело перенес случившееся. Они с отцом были очень близки, строили совместные планы. Траян много играл, в сезон по пять-шесть ролей. И вдруг признался мне, что устал, страшно стало перевоплощаться, слишком близко к сердцу принимает судьбы своих героев. „Боюсь, — говорил, — и не хочу больше выходить на сцену“. Приехал в Кишинев и… погиб в автокатастрофе, от удара в сердце.
Что до меня, то я, еще когда отец был жив, несколько лет выпускал телепередачи, привлекая его к участию в них, снимал документальные фильмы о нем и о Лотяну. Сейчас преподаю в Кишиневском университете на факультете журналистики. Хорошо, если я перенял от отца то, что люди непосвященные в нем не видели: ироничность и легкую усмешку в глазах. Когда идет фильм с его участием, мне кажется, что папа с экрана смотрит хитрым взглядом на зрителя, поверившего в сумрачную страстность Григоре, и словно предлагает не относиться ко всему так уж серьезно».
Крепкий поцелуй
Октавиан Григориу:
«У моей бабушки был виноградник, а отец любил делать вино. Поздней осенью ехал в родные края, собирал виноград и механическим прессом выжимал из него сок. Вино моего отца было особым: поверите ли, но, сделав глоток, каждый чувствовал, как губы сами собой собираются в поцелуй — настолько оно было крепким».
Никита
«Летающий тростник»
Есть люди, которым «счастье от века положено», оно дается сразу и полной ложкой. Так было и с Никитой Михайловским. Интеллигентная
