Женские истории в Кремле - Красная Галина Николаевна

Карьера ее мужа Бориса развивалась как нельзя лучше. Он получил Сталинскую премию за «Непокоренных». Татьяна нашла это очень странным, так как не считала «Непокоренных» каким-то особенным произведением. Она понимала, что премию он получил только потому, что умудрился издать эту книгу огромными тиражами на всевозможных языках.

Татьяну несколько обескуражили вдруг свалившиеся на их голову блага. Борис приносил ей самые невероятные пропуска. Один из них — пропуск на паперть Богоявленского патриаршего собора на праздник Пасхи. Она и не представляла о существовании таких пропусков! Обычно они выдавались дипкорпусу, но иногда еще и тем, кто мог достать их по блату.

Татьяна очень любила обращаться к опыту прошлых лет. Она болезненно воспринимала современную интеллигенцию и видела, как невыгодно та отличалась от дореволюционной. Она видела обласканных правительством выскочек-писателей, художников, специализирующихся в написании портретов членов ЦК. Ее охватывал ужас, когда она не могла найти в интеллигенции тех настоящих, предопределяющих черт, которые и позволяют назвать человека интеллигентом. Современное ей высшее общество представляло собой группу однообразных вождей, их жен и детей. Они все были одинаково неприятны ей. В глазах Татьяны они были серыми, с пустыми глазами и лицами, лишенными каких бы то ни было человеческих страстей. Говорить с ними было сложно и неинтересно. Творческая интеллигенция с течением времени становилась похожей на них. Не исключением были и Борис, и Садкович, и Константин Симонов.

Татьяна посещала приемы, устраиваемые Всесоюзным обществом культурных связей с заграницей (БОКС). Там собирались, как правило, по-настоящему воспитанные, интеллигентные люди, витал совершенно иной дух. Этим воздухом хотелось дышать и наслаждаться. Старинный особняк нежноголубого цвета, в котором находился БОКС, уже сам по себе располагал к приятному общению. Все здесь — деревья, гардины, мебель, свет — настраивало на духовность. Именно здесь Татьяна встретила Зою Федорову — актрису прошлого поколения. В тот момент у Зои был роман с американским морским офицеров. Это была на удивление красивая пара. Они не стеснялись своей любви и не скрывали ее. Здесь же Татьяна встретила своего давнего возлюбленного — выдающегося советского пианиста Гилельса. Он был искренне рад встрече. На Татьяну сразу нахлынули воспоминания. Много лет назад они встретились в Горьком, и талантливый пианист полюбил ее на всю жизнь. В эту встречу он признался, что не пропускал ни одного спектакля с ее участием, по нескольку раз смотрел фильмы, в которых она снималась. Он следил за всеми переменами в ее жизни. Знал о муже, дочери, ее поездках за границу, любви к ней Тито. Татьяна испытывала к Гилельсу такие же нежные чувства и могла бесконечно слушать музыку, рождавшуюся под его волшебными пальцами.

Забеременев от Бориса, Татьяна решила во что бы то ни стало избавиться от ребенка и сделала аборт у какого-то кустаря. И вот она снова попала в Кремлевку. Ее откачали. С трудом, но откачали. Татьяну стали мучить кошмары, тревоги, она впадает в депрессию, ей чудились странные вещи. Вытащивший ее с того света доктор Корчагин предложил обратиться за помощью к психиатру — пожилой еврейке. Вопреки ожиданиям, врач оказалась холодной и безразличной. Она чуть ли не открытым текстом сказала больной: «Что, с жиру бесишься?» Расстроенная Татьяна пошла к своему доктору. Он как мог утешил ее, говоря о том, что нельзя винить эту женщину. Через ее руки проходит вся гниль нынешней власти, и той особенно невыносимо общаться с женами партийных боссов. Эти крестьянские девки в соболях представляли из себя настоящий театр абсурда. В большинстве своем они были здоровы, больница же для них служила эдаким развлечением. Тем более, что меню здесь не уступало меню в ресторане «Националь». Среди них трудно было найти умное, обаятельное лицо, даже красивые черты не могли скрыть неприглядной сути.

Пока Татьяна лежала в больнице, она порядком устала от бесконечных назойливых приставаний этих женщин, которые ради престижа постоянно искали знакомства с ней. Татьяна очень тяжело пережила этот аборт. У нее пропал аппетит, пропало желание видеть людей и вообще жить. Она не могла найти оправдания для себя. Ситуацию усугубило и общество неприятных для нее людей, находившихся в больнице. Выписавшись, она уехала в Переделкино. Татьяна всегда тяжело переживала непонимание, зависть, обращенную к ней. На одном из приемов, где она была вместе с Валей Серовой, до ее ушей донесся чей-то громкий шепот. Говоривший надеялся на то, что она это услышит: «Две суки продали свою красоту и талант цековским холуям». Только неимоверным усилием воли она заставила себя сдержаться. На всеобщее счастье заводная Валя этого не слышала. Иначе непременно бы устроила скандал, а может быть, и побила бы обидчика.

Отношения с Борисом постепенно усложнялись. По вышедшему новому закону, незарегистрированные браки официальными не считались. А Татьяна с ним не была расписана. И желанием посетить казенное заведение, называемое загсом, не горела. Она не хотела уподобиться потоку молодоженов, терпеливо выслушивающих фальшивые напутствия чиновницы с равнодушным лицом, а затем по одному и тому же сценарию, под одну и ту же музыку надевающих обручальные кольца на пальцы друг друга. От всего этого ее коробило. Как уже говорилось, единственным местом, где она отдыхала душой, были приемы в ВОКСе. Об одном из них она вспоминает так «…когда подъехало много машин и мы все пошли через скверик, хлынул проливной дождь. Мы влетели в холл, отряхиваясь, хохоча. Сама собой сложилась непринужденная обстановка». Она любила общество «старых звезд». Татьяна искренне восхищалась великой русской певицей Неждановой и главным режиссером Большого театра Головановым, для нее они были образцом для подражания. Она считала их неповторимыми и недосягаемыми в величии таланта. Однажды она разглядела в толпе присутствующих Владо Поповича. После короткого общения с ним ее долго не оставляла мысль, что посол уже давно перестал действовать от имени Тито — похоже, он сам заинтересован в близких отношениях с ней. Татьяна готовилась к гастролям по Югославии. Она знала: ее там ждут. Но планам этим не суждено было сбыться. По каким-то невероятно нелепым причинам ей и артисту Иванову было отказано в открытии визы. Иванову потому, что он бог знает сколько лет назад был женат на иностранке, а Татьяне потому, что она уже в Югославии была. Берсеньев не находил себе места: с одной стороны, ломался спектакль; с другой — он понимал, кто и зачем устроил эти гастроли в Югославию. Татьяну же такой поворот дел избавил от лишних объяснений с Тито. Как раз в это время ее мужа с группой журналистов отправили в Японию. Она еще и не знала, что в ее жизни наступил, быть может, самый романтический период. Незадолго до поездки Борис устроил ей очередное выяснение отношений. Все сводилось к тому, что она должна быть осмотрительнее в высказываниях, повежливее в разговорах с государственными людьми и, в конце концов, она просто обязана вступить в партию! Татьяну этот разговор только рассмешил. Конечно же, она не была настолько наивна, чтобы не понять, о чем говорит Борис. Но ей было очень трудно переступить через себя, уподобиться этим мерзким подобострастным лицами. Она хотела быть свободной в суждениях и поступках.

Ее всегда радовало, когда Борис говорил, что она не такая, как все, «не наша». Она этим гордилась. Очень удивило и обидело Татьяну в этом разговоре то, что муж ничего не сказал по поводу отказа ей в визе. Именно об этом она тогда думала. Она смотрела на распаленного монологом Бориса и никак не могла понять, что же на самом деле на душе у этого человека. Татьяну же в этот момент больше беспокоило то, что она будет делать, если после отъезда Бориса снова позвонит Берия. Ее возмущали слова мужа. Однако она решила не расстраивать его перед поездкой в Японию и пообещала подумать над его словами. Звонок Владо Поповича не был для нее неожиданным. По телефону он сообщил ей, что маршал уполномочил его поговорить с Татьяной по поводу очень важного дела. Они встретились в небольшом кафе, так как это было хоть какой-то гарантией, что их не подслушают. Владо был чем-то взволнован. Оказалось, что маршал, удивленный и возмущенный ее отсутствием на гастролях, намеревался поднять скандал. Татьяну это встревожило. Она знала, что любой скандал по этому поводу может пагубно отразиться на ее судьбе. Она попыталась объяснить это Владо, и тот на удивление быстро ее понял и согласился с ней.