Дмитрий Ястржембский - Гоголь в Москве (сборник)

По отзыву биографа Гоголя И. П. Золотусского «Для своих знакомых Гоголь прежде всего был Гоголь. Они помнили об этом, встречаясь с ним, живя с ним бок о бок, поддерживая с ним переписку. Да и он сам помнил об этом. Для отца Матвея Гоголь был не литератор, не прославленный русский писатель, а человек — и человек, как он думал, слабый. Гоголь доверился ему — отец Матвей принял это проявление доброй воли как предоставление права говорить Гоголю все». По свидетельству современника, однажды, Константиновский зашел в своих обличениях так далеко, что писатель в ужасе воскликнул: «Довольно! Оставьте, не могу далее слушать, слишком страшно!»

Позднее, оправдываясь от обвинений в том, что он способствовал сожжению второго тома «Мертвых душ» и ускорил кончину писателя, Константиновский говорил: «Что ж тут худого, что я Гоголя сделал истинным христианином?» О своем духовном наставничестве, священник, по записи Ф. И. Образцова, отзывался так: «„Он искал умиротворения и внутреннего очищения“ — „От чего же очищения?“ — „В нем была внутренняя нечистота“ — „Какая же?“ — „Нечистота была, и он старался избавиться от нее, но не мог. Я помог ему очиститься, и он умер истинным христианином“, — сказал о. Матфей. С ним повторилось обыкновенное явление русской жизни. Наша русская жизнь немало имеет примеров, когда сильные натуры, наскучивши суетой мирской или находя себя неспособными к прежней широкой деятельности, покидали все и уходили в монастырь искать внутреннего умиротворения и очищения совести. Так было и с Гоголем».

По свидетельству современников, к концу 1851 г. второй том «Мертвых душ» был завершен, и Гоголь готовил его к печати. В начале нового, 1852 года произошло событие, оказавшее тяжелое впечатление на Гоголя. Графа А. П. Толстого посетил прославленный московский врач Федор Петрович Гааз (1780–1853). Гааз был знаменит своей многолетней подвижнической деятельностью по оказанию помощи каторжникам, попечению об обиженных и нищих. Уже при жизни его называли «святым доктором». Выходя от Толстого, Гааз встретил писателя, и «ломаным русским языком старался сказать ему приветствие и, между прочим, думая выразить мысль одного писателя, сказал, что желает ему такого нового года, который даровал бы ему вечный год». В душе Гоголя, для которого мысль о смерти была частым предметом для размышлений, слова праведника поселили уныние. Вслед за этим произошло еще одно печальное событие — 26 января скончалась Екатерина Михайловна Хомякова.

«Святой доктор» Федор Петрович Гааз

Гоголь был на панихиде, которая состоялась, вероятно, в церкви Николая в Плотниках. По воспоминаниям А. С. Хомякова, писатель по окончании службы сказал ему: «Для меня все кончено». На другой день он посетил Аксаковых, пребывал в подавленном состоянии, был задумчив и грустен. В начале февраля, на Масляной неделе, Гоголь начал поститься. В это время его посещает отец Матвей Константиновский. Разговоры с ним усугубили покаянное настояние Гоголя. 7 февраля он ездил к своему духовнику в церковь Саввы Освященного на Девичьем поле. По свидетельству Погодина, писатель: «Перед принятием св. даров, за обеднею, пал ниц и много плакал. Был уже слаб и почти шатался».

Причащение не успокоило Гоголя, он пребывал в мрачном состоянии духа, терзался и постоянно думал о смерти и своей греховности. С этого времени писатель отказывается от пищи, тяготится посещениями друзей и знакомых, проводит время в молитвах, слезах и тягостных раздумьях. 10 февраля он обращается к Толстому с просьбой забрать рукописи «Мертвых душ» для передачи их митрополиту московскому Филарету. Но граф отказался это сделать, поскольку опасался, что это укрепит в Гоголе мысли о близкой кончине. На следующий день, в первый понедельник Великого поста на втором этаже, в комнатах Толстого прошла церковная служба. Гоголь присутствовал на ней, хотя и был очень слаб. Видя, как богослужение изнуряет Гоголя, граф распорядился больше не проводить его у себя. В эту же ночь, с 11 на 12 февраля, Гоголь в присутствии своего слуги, мальчика Семена, сжег рукопись второго тома «Мертвых душ». Толстые тетради горели долго, и Гоголю пришлось перекладывать их в камине. Уничтожив рукопись, Гоголь перекрестился и лег в постель. С этого времени он стал сознательно готовиться к смерти. «Я уже готов, и умру…», — сказал он Хомякову. «Он смотрел как человек, для которого все задачи решены», — свидетельствует доктор А. Т. Тарасенков, увидевший Гоголя 13 февраля.

Пытаясь спасти жизнь Гоголя, Толстой обратился к митрополиту Филарету, который передал больному, что ему следует слушаться врачебных предписаний. По мысли митрополита, Гоголя надо было убеждать в том, что «смирение не в посте, а в послушании». Филарет внимательно следил за ходом болезни Гоголя, призывая к себе священников, посещавших писателя и подробно расспрашивая их (сам владыка в это время был болен). Ежедневно у Гоголя бывал настоятель церкви Симеона Столпника Алексий Соколов, часто приходил и духовник — священник церкви Саввы Освященного Иоанн Никольский. Однако их увещевания ни имели влияния на писателя, он отказывался питаться и следовать врачебным предписаниям.

К Гоголю призывались лучшие московские врачи — А. А. Альфонский, А. И. Овер, А. Е. Эвениус, О. В. Варвинский, С. И. Клименков, А. Т. Тарасенков. Делались попытки подвергнуть его гипнозу. Наконец, решено было насильно лечить Гоголя, за что принялись Овер и Клименков. Методы этого лечения — пиявки, холодное обливание головы в теплой ванне, горчичники — ускорили кончину писателя. 20 февраля Николай Васильевич впал в беспамятство, начался бред, на следующий день, в восемь часов утра он скончался во сне.

Митрополит Московский Филарет (Дроздов)

Вечером 22 февраля тело Гоголя было перенесено для отпевания в университетскую церковь Святой Татьяны на Моховой, 9. Гроб несли по Никитскому бульвару, там, где писатель любил прогуливаться. Два дня, пока тело стояло в церкви, к нему приходили поклониться множество людей. 24 февраля после совершения панихиды профессора Н. Б. Анке, Т. Н. Грановский, П. Н. Кудрявцев, Ф. Л. Морошкин, С. М. Соловьев вынесли гроб из церкви. До места погребения на кладбище Даниловского монастыря гроб с телом Гоголя продолжали нести на руках. Гоголь был похоронен рядом с близкими ему людьми — Н. М. Языковым и Е. М. Хомяковой. Вслед за этим рядом упокоились еще двое хороших знакомых писателя — А. С. Хомяков и Ф. В. Чижов, его товарищ по кафедре в Санкт-Петербургском университете.

Сохранение памяти о Гоголе в Москве началось в год открытия памятника А. С. Пушкину. 8 июня 1880 г. драматург А. А. Потехин на втором пушкинском заседании Общества любителей русской словесности предложил начать всенародный сбор средств на памятник Гоголю. Сбор средств и создания памятника затянулись на два десятилетия. Активным участником этих мероприятий был художник, реставратор и коллекционер Илья Сергеевич Остроухов (1858–1929), глубокий знаток и почитатель творчества Гоголя. В его доме в Трубниковском переулке, 17 демонстрировались конкурсные проекты. Остроухов был инициатором издания юбилейного собрания сочинений Гоголя (1909 г.), а в саду его дома позднее установили уменьшенную копию памятника писателю, установленного на Арбатской площади.