Жан Жюль-Верн - Жюль Верн

Оба эти романа отражают период относительного спокойствия. Впрочем, в 1882 году писатель на какое-то время поддался очарованию более легкой жизни. В его распоряжении была яхта, и он пользовался ею вволю. В течение двух лет он был лишен длительных морских прогулок и надеялся наверстать упущенное. Именно в эту пору Жюль Верн перебирается в более просторный дом на улице Шарль-Дюбуа, который был снят к величайшей радости его жены, теперь она, не стесняясь, могла принимать своих амьенских подруг и не краснеть при мысли об убогости своего жилья.

Деннери торопил Жюля Верна написать новую пьесу для театра — «Путешествие в Невозможное», откладывать было нельзя, потому что такая же точно идея возникла у другого автора. Работа над пьесой продвигалась с трудом. Тем не менее 25 ноября 1882 года в театре Порт-Сен-Мартен состоялась ее премьера.

К счастью, работы хватало. Жюль Верн задумал написать роман, в котором его читатели могли бы совершить плавание по Средиземному морю. Потом, отказавшись от этой затеи, он решил пуститься в плавание по Черному морю, выбрав совсем другой сюжет и не совсем обычную отправную точку. К концу года уже была завершена значительная часть второго тома.

В этом романе он видел и «веселую сторону»; работая над ним, писатель подумывал о том, как бы переделать его для сцены, что лишний раз доказывает, насколько театр сохранил для него свою притягательную силу.

Вам известна история «Упрямца Керабана», который, не желая платить даже минимальную пошлину за проезд по Босфору, огибает все Черное море ради того лишь, чтобы угостить обедом своего друга Ван-Миттена. И как всегда, рассказ об этом плавании оживляют всевозможные приключения. Ахмет, племянник упрямого турка, собирается жениться на красавице Амазии, которой тетка завещала после своей смерти громадную сумму, но с тем условием, чтобы она вышла замуж до шестнадцати лет. Стало быть, Керабану следовало вернуться в Скутари до истечения э?ого срока, дабы девушка могла выйти замуж в положенное время. И Керабан будет торопиться, но ему это едва удается, ибо он не желает пользоваться ни одним из современных средств передвижения. Он даже отказывается остановиться в Одессе, где в доме своего отца, банкира Селима, жила Амазия, мало того, он увлекает за собой и своего племянника Ахмета. Ведь в первую очередь ему следует самым достойным образом принять у себя на вилле в Скутари собственного друга. Воспользовавшись этим обстоятельством, один из анатолийских богачей, Сафар, похищает красивую девушку, которой он жаждет обладать, и ранит ее отца. Амазию вместе с ее служанкой везут в гарем Сафара.

Керабан, который знать ничего не знает о том, что случилось, продолжает плавание по Черному морю в компании племянника и своего друга, голландца Ван-Миттена, отличавшегося, в противоположность хозяину, чрезвычайно сговорчивым нравом. В пути Ван-Миттен поведал Керабану, что в Турцию он приехал, спасаясь от жены, с которой расстался после бурной и весьма дорогостоящей ссоры: они швыряли друг другу в голову тюльпаны из своей необыкновенной коллекции! Закоренелый холостяк Керабан не упускает случая заметить, что Мухаммед «хорошо знал этот очаровательный пол, когда позволил правоверным брать жен, сколько кто может», ибо «с десятью женами легче управляться, чем с одной»! «А что еще легче, — добавляет Керабан, — так это вовсе не иметь жены».

Застигнутые бурей, путешественники вынуждены укрыться на маяке Атина. И вдруг на гибнущем судне Ахмет узнает свою невесту Амазию и ее служанку. Ему удается спасти девушек. Но и капитан этого судна избежал гибели, он успел предупредить господина Сафара и его приспешника Скарпанте, которые дожидались его в Трапезунде.

Этот самый Скарпанте подстраивает Керабану ловушку в караван-сарае, направив путешественников в комнату курдской вдовы «с вулканическим темпераментом», которая ищет себе четвертого мужа и посему обвиняет их в покушении на ее добродетель. Под угрозой тюремного заключения Ван-Миттен вынужден жениться на этой женщине, впрочем, такой шаг не мог иметь серьезных последствий, по крайней мере в Европе, где у него была уже жена. Затем караван трогается в путь, и тут-то на него нападают наемники Сафара. От этой беды путешественников спасает лишь вмешательство отца Амазии, которого Ахмет, без ведома Керабана, предупредил телеграммой.

Все кончается благополучно. Сафар и Скарпанте погибают. А прибывший в Скутари Керабан желает отпраздновать свадьбу и тут узнает, что сделать это можно не иначе как в Константинополе! А чтобы добраться туда, ему снова предстоит платить пошлину. Упрямец, разумеется, отказывается это делать и совершает переход через Босфор по канату, устроившись в тачке, которую везет знаменитый акробат, подражатель не менее знаменитого Блондена. Молодые люди наконец-то смогли отпраздновать свадьбу, а Керабан, чтобы и впредь не платить пошлину, откупил у правительства этот налог.

Героико-комический роман написан без больших претензий. Отбросив первоначальный замысел описания путешествия по Средиземному морю, Жюль Верн полагал, что сюжет надо подать как-то иначе, что действие следует активизировать и что вообще «с определенной точки зрения это выглядит ребячеством», однако плавание по Черному морю привело его к тем же самым ошибкам.

Главное достоинство истории об этом плавании отнюдь не приключения, его скрашивают диалоги. Живость реплик наводит на мысль о том, что автор невольно писал для театра. Истинное зерно книги — образ Керабана. Это не только центральная фигура, но персонаж захватывающий, живая иллюстрация упрямства, духа противоречия, протеста против какого бы то ни было ограничения; он вечно спорит, обуреваемый жаждой бесконтрольного владычества, и готов даже силой навязать свое мнение. Керабан уверен в своей незыблемой правоте. Если же события убеждают его в обратном, он страшно сердится.

Среди окружающих писателя людей, конечно, встречались такого рода скверные характеры: достаточно было позаимствовать у них одну-другую черту — и персонаж готов. Мало того, в непосредственной близости от него метался молодой человек, который никому не давал покоя и, будучи далеко не глупым, все же делал одни только глупости и заведомо был настроен против всего на свете, не терпел никаких возражений, упрямо следовал своим неразумным стремлениям, готов был встать на защиту любого парадоксального мнения, бросить вызов здравому смыслу, всегда считал себя правым, хотя при этом не был лишен благородства и широты взглядов. Короче говоря, существо совершенно непонятное — его сын.

Утверждать, что писатель взял его за образец, когда создавал образ Керабана, было бы ошибкой. Но не исключено, что он задумался об упрямце, ибо постоянно сталкивался с таковым. Выходки сына оставались предметом неустанных забот писателя. Реплики Керабана слишком многое напоминают мне, чтобы я мог сомневаться в этом… Хотя надо признать, писатель делал это скорее подсознательно, так как наличие тысячи всевозможных оттенков в характере очаровательного и ужасного Мишеля позволило бы ему нарисовать персонаж еще более сложный.