Тензин Гьяцо - Свобода в изгнании. Автобиография Его Святейшества Далай-ламы Тибета.

Что касается моей религиозной практики, я стараюсь следовать в своей жизни тому, что называю идеалом Бодхисаттвы. Согласно буддийской философии, Бодхисаттва — это тот, кто находится на пути к состоянию Будды и целиком посвящает себя помощи другим живым существам в том, чтобы освободиться от страдания. Можно лучше понять слово Бодхисаттва, если перевести отдельно "Бодхи" и "Саттва": "Бодхи" означает понимание или мудрое знание конечной природы реальности, а "Саттва" — это тот, кто движим всеобщим состраданием. Таким образом, идеал Бодхисаттвы представляет собой стремление осуществлять безграничное сострадание с безграничной мудростью. Чтобы иметь возможность выполнить эту задачу, я предпочел быть буддийским монахом. Существует 253 правила тибетского монашества (364 для монахинь), и чем более строго я соблюдаю их, тем свободнее могу быть от множества тревог и бед этой жизни. Некоторые из этих правил относятся к этикету, как например, правило о том, на каком расстоянии должен идти монах за настоятелем своего монастыря; другие относятся к поведению. Четыре основных обета содержат в себе простые заповеди, а именно: монах не должен убивать, воровать или лгать о своих духовных достижениях. Он должен также строго соблюдать целомудрие. Если он нарушит какой-либо из этих обетов — он больше не монах.

Меня иногда спрашивают: так ли, действительно, нужен обет безбрачия, и в самом ли деле он реально выполняется? Достаточно сказать, что практика целомудрия — это не просто подавление сексуальных желаний. Наоборот, необходимо целиком признать существование этих желаний и выйти за их пределы путем размышлений. Когда это удается, то результат очень благоприятен для психики. Недостаток сексуального желания состоит в том, что это слепое желание. Сказать: "Хочу вступить в связь с этим человеком", — значит выразить желание, которое не направляется интеллектом, как, например, такое высказывание: "Я хочу искоренить нищету во всем мире", которое выражает желание, направляемое интеллектом. Кроме того, исполнение сексуального желания может принести только временное удовлетворение. Как сказал Нагарджуна, великий индийский ученый:

"Когда зудит — чешитесь,

Но лучше не иметь

И вовсе зуда,

Чем чесаться вволю".

Что касается того, какой реальной ежедневной практикой я занимаюсь, то я трачу, по самой меньшей мере, пять с половиной часов в день на молитву, медитацию и учение. Помимо этого я использую для молитвы все выпадающие свободные моменты в течение дня, например, во время еды или поездки. В последнем случае у меня для этого имеются три основные причины: во-первых, таким образом я исполняю свою ежедневную обязанность; во-вторых, это помогает проводить время с пользой; в-третьих — это заглушает страх! Но если говорить более серьезно, то как буддист я не вижу разницы между религиозной практикой и повседневной жизнью. Религиозная практика — это занятие, охватывающее двадцать четыре часа в сутки. Существуют и молитвы, предписываемые для любой деятельности, от ходьбы до умывания, еды и даже сна. Для практикующего тантризм эти упражнения, которые осуществляются во время глубокого сна и дремоты, являются самой важной подготовкой к смерти.

Для меня, однако, наилучшим временем для практики представляется раннее утро. Тогда сознание находится в самом свежем и остром состоянии. Поэтому я встаю около четырех часов. Поднявшись, я начинаю свой день чтением мантр. Затем пью горячую воду и принимаю лекарство перед тем, как совершать простирания в течение около получаса, приветствуя всех Будд. Цель простираний двойная: во-первых, это увеличивает ваши собственные заслуги (при условии надлежащей мотивации), а во-вторых, это хорошее упражнение. Совершив простирания, я умываюсь — произнося в это время молитвы. Затем обычно выхожу прогуляться, продолжая читать молитвы, и завтракаю около 5 часов 15 минут утра. Я отвожу около получаса на еду (довольно плотную) и во время еды прочитываю священные тексты.

С 5 часов 45 минут приблизительно до 8 часов я медитирую, делая перерыв в 6 часов 30 минут, чтобы послушать сводку новостей международной редакции Би Би Си. Затем с 8 часов до полудня изучаю буддийскую философию. В промежутке между этим занятием и вторым завтраком, который бывает в 12 часов 30 минут, я обычно читаю или официальные бумаги, или газеты, но во время еды я снова прочитываю священный текст. В час дня я иду в свою канцелярию, где решаю правительственные и другие вопросы, а также принимаю посетителей до 5 часов дня. Затем по возвращении домой следует короткий период для молитвы и медитации. Если идет что-нибудь стоящее по телевизору, я смотрю его до 6 часов и потом пью чай. Наконец, после чая, во время которого я опять читаю текст, произношу молитвы с 8 часов 30 минут до 9 часов вечера, а затем иду спать. Сон у меня спокойный и крепкий.

Конечно же, в этом режиме бывают варианты. Иногда утром я принимаю участие в ритуалах или вечером преподаю учение. Но тем не менее, я очень редко видоизменяю свою повседневную практику — то есть утренние и вечерние молитвы и медитацию.

Смысл этих практик довольно прост. На первом этапе, когда я делаю простирания, я совершаю обращение к Будде, Дхарме (Учению) и Сангхе (Общине) как к духовному Прибежищу. Следующий этап состоит в том, чтобы зародить в себе Бодхичитту, или Добросердечие. Это осуществляется, во-первых, посредством осознавания непостоянства всех вещей, а во-вторых, благодаря пониманию того, что истинная природа бытия есть страдание. На основе этих двух соображений возможно зародить альтруизм.

Чтобы породить в себе альтруизм, или сострадание, я практикую определенные умственные упражнения, которые способствуют возникновению любви ко всем живым существам, особенно к моим так называемым врагам. Например, я напоминаю себе, что мне враждебны действия людей, а не сами эти люди. Изменив свое поведение, тот же самый человек легко мог бы стать добрым другом.

Остальные мои медитации касаются Шуньи, или пустоты, в них я концентрируюсь на самом тонком смысле Взаимообусловленности. Часть этой практики включает в себя то, что называется "йогой божества", "лхэи нэлджор", в ней я использую различные мандалы, чтобы визуализировать себя как различных "божеств". (Однако, не следует понимать это в том смысле, что здесь имеется вера в каких-то независимых внешних существ.) Совершая это, настраиваю свое сознание таким образом, что оно прекращает быть захваченным информацией, поступающей от органов чувств. Это не транс, ведь мое сознание остается полностью функционирующим; скорее, это упражнение в чистом осознавании. Трудно объяснить, что я точно имею под этим в виду: так же трудно, как, например, ученому объяснить словами, что он имеет в виду под термином "пространство-время". Ни язык, ни повседневная практика, не могут передать ощущение "чистого сознания". Достаточно сказать, что это практика не из легких. Чтобы овладеть ею, требуется много лет.