Кирилл Москаленко - На Юго-Западном направлении, 1943-1945, Воспоминания командарма (Книга II)

В течение ближайших 2-3 дней буду заниматься непосредственно в войсках по проверке всех вопросов, связанных с предстоящей боевой задачей армии".

В том же донесении генерал Голубовский писал: "Зимним обмундированием армия обеспечена на 60%. Остро стоит вопрос с обувью для офицерского состава. Автотранспортом соединения армии обеспечены недостаточно. Требуется оказание помощи за счет фронта..."{131}

Перечитывая эти строки, я с благодарностью подумал об их авторе. Так вот кто помог нам тогда в снабжении! Видимо, его объективная оценка недостатков в снабжении армии немало способствовала тому, что наши довольно обширные заявки не только на обувь и прочие виды довольствия, но и на автотранспорт, вооружение и пополнение личным составом стали удовлетворяться фронтом полностью и по первому требованию.

V

В ходе подготовки к наступлению много внимания мы уделили, как всегда, распределению сил и средств.

В составе армии было три стрелковых корпуса - 17-й гвардейский генерала А. Л. Бондарева, 21-й генерала Е. В. Бедина, а также 74-й генерала Ф. Е. Шевердина, прибывший взамен 52-го, переданного 19 декабря в 18-ю армию вместе с его полосой обороны. Корпуса имели по три стрелковые дивизии каждый и располагались в линию, занимая полосу обороны общей протяженностью 25 км. Главный удар наносили находившиеся справа 74-й и 17-й гвардейский корпуса, которые получили участки прорыва по 3,5 км. Здесь мы сосредоточили основную массу артиллерии и других средств усиления. В 74-м стрелковом корпусе артиллерийская группировка составляла в среднем 193,8 орудий и минометов на 1 км фронта, а в 17-м гвардейском - 176,8. Для непосредственной поддержки пехоты использовались 7-й, 9-й гвардейские и 39-й танковые полки. В полосах этих корпусов после прорыва обороны противника вводилась в бой 1-я танковая армия.

Слева же, где 21-й стрелковый корпус оборонял полосу в 18 км, артиллерийская плотность была небольшая - 17,6 орудий и минометов на 1 км фронта.

В движение были приведены почти все войска армии, за исключением левофланговых. Дивизии 17-го гвардейского стрелкового корпуса рокировались влево, создавая ударную группировку и освобождая участок для прибывших соединений 74-го стрелкового корпуса.

В ближайшем тылу перемещалась к фронту 1-я танковая армия.

Местность в полосе 38-й армии была открытая, и противник мог обнаружить перегруппировку войск и разгадать намерения нашего командования. К счастью, этого не произошло. И в значительной мере потому, что перегруппировка войск, согласно боевому приказу осуществлявшаяся с 20 по 23 декабря, производилась в темное время суток. Кроме того, была установлена жесткая маскировочная дисциплина.

Надо полагать, что все это способствовало скрытности наших приготовлений. И противник на нашем участке продолжал обороняться, а в районе Коростеня и Малина по-прежнему безрезультатно наступал, пытаясь прорваться на восток и окружить части 60-й армии у населенного пункта Мелени.

Ясное подтверждение тому, что передвижения войск фронта у Брусилова не были обнаружены и не насторожили вражеское командование, мы получили уже в ходе наступления. В штаб армии была доставлена разведчиками карта противника, отражавшая его представление о группировке и положений наших войск. Надо сказать, что она отчасти соответствовала действительности, но лишь до перегруппировки. Изменений, происшедших в положении наших войск за последние дни, карта не содержала. Это могло бы показаться маловероятным, но решительный разгром вражеских танковых дивизий и стремительное продвижение войск фронта лучше всего показывали внезапность нашего наступления для противника.

Готовясь к наступлению, мы одновременно с перегруппировкой сил вели разведку боем, осуществлявшуюся по плану штаба фронта одновременно во всех армиях. Она началась 21 декабря в 15 часов. В тот день все дивизии первого эшелона вели разведку боем усиленными стрелковыми ротами на второстепенных направлениях. На следующий день она проводилась уже усиленными стрелковыми батальонами, причем и на второстепенных и на главных направлениях. Так было и 23 декабря, накануне наступления.

Разведка боем подтвердила, что противник продолжает занимать обороняемый рубеж и располагает в тактической глубине подвижными танковыми резервами. Как только наши отряды вклинивались в боевые порядки обороны, он немедленно предпринимал контратаки танками и самоходными орудиями, усиленными небольшим количеством пехоты. Из всего этого мы сделали подтвердившийся вскоре вывод: недостаток пехоты вынудил противника усиливать прочность обороны контратаками из глубины. В ходе разведки боем были уточнены также начертание вражеского переднего края и цели для нашей артиллерии.

У читателя может возникнуть вопрос: неужели даже трехдневная разведка боем не насторожила немецко-фашистское командование и оно не догадалось о готовности советских войск к наступлению?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратиться к материалам, показывающим, как оценивало обстановку вражеское командование.

Напомню, что противостоящими войсками командовал генерал-фельдмаршал Манштейн, о котором другой ведущий гитлеровский генерал, Гудериан, сказал: "Наш самый лучший оперативный ум"{132}. Возможно, в немецко-фашистском генералитете он и был "лучшим", однако ведь оказался бит советскими генералами и под Сталинградом, и под Курском, и на Левобережной Украине, и в районе Киева. И немалую роль здесь играли просчеты гитлеровского "лучшего оперативного ума" в оперативных и стратегических вопросах, в оценке обстановки на фронте.

Так было и на этот раз, о чем можно судить по собственным мемуарам Манштейна. Правда, говоря о положении своей 4-й танковой армии в канун рождества 1943 г., он уверял, будто ему "все же было ясно, что на этом фланге группы армий снова собирается гроза" {133}. Однако это лишь фраза, явно призванная оправдать задним числом ее автора. На самом же деле наше наступление застало его врасплох, причем даже после того как оно уже началось, Манштейн не имел ни малейшего представления о масштабах нашего удара. "Первые донесения о начале наступления противника по обе стороны от шоссе Киев-Житомир, - писал он, - я получил, находясь в 20 мотодивизии, расположенной за угрожаемым участком фронта в резерве. Я хотел присутствовать на рождественском празднике в ее полках. Вначале донесения не содержали особо тревожных сведений"{134}.

Невольно подтвердив таким образом, что наступление началось внезапно как для него лично, так и для войск 4-й танковой армии, он далее, также помимо своей воли, обнаруживает и одну из причин этого.

Известно, что главная ударная группировка наших войск у Брусилова состояла из 1-й гвардейской, 18-й и 38-й общевойсковых, 1-й и 3-й гвардейской танковых армий. Манштейн же считал, что 3-я гвардейская танковая армия находилась севернее, в полосе 13-й армии. Вот что писал он сам: "Особенно опасным было то, что за этой армией, по-видимому, сосредоточивалась 3 гвардейская танковая армия..."{135}