Николай Микава - Грузии сыны

Предоставим слово врагу Важа Пшавела, царскому чиновнику, доносившему в 1907 году по начальству:

«Во главе революционного движения сего района стоит народный поэт «Важа Пшавела» (прозвище), фамилия Лука Разикашвили, проживает в селе Чаргали. Означенный Разикашвили пшавец, имеет неограниченное влияние на пшавцев, считается народным вождем… Ввиду крайней вредности, как человека умного и деятельного, Важа Пшавела в горах необходимо обдумать ряд мер, дабы его обезвредить, ибо арест его может вызвать серьезные последствия и брожение среди магароскарцев».

Сам же Важа Пшавела, ненавидевший царское самодержавие, говорил: «У меня болезненное чувство к полиции. Чувствую, что если я не возьму в руки палку, она без меня начнет гулять по их головам».

Но вернемся на несколько лет назад. Шел 1909 год. Миндиа-змееед, о котором он слышал в детстве, теперь полностью овладел мыслями Важа Пшавела. Мудрость Миндиа питается его союзом с природой.

И мир здоровается с ним,Как с давним другом и знакомым, —Он каждой птичкой здесь любим,Замечен каждым насекомым.А что творится тут с травой!Увидев гостя дорогого,Шумят цветы наперебой:«Дружище Миндиа, здорово!Взгляни, я — средство против ран!»«А я — лекарство от падучей!»«А я от горя талисман.Сорви меня на всякий случай».

Если у цветов так силен дух самозабвения, то деревья — совсем иное. Эти — плачут!

И змеееда их словаНе раз, бывало, озадачат.Идет он к вязу с топором,А вяз ему: «Побойся бога!Отрадно мне в лесу глухом,Дай мне прожить еще немного.Пусть безоружен я вовек,Не обрекай меня на муки!»И вздрогнет бедный дровосекИ, потемнев, опустит руки.Другое дерево найдет,А то еще печальней стонет…И так ни с чем домой уйдет,Кусочка малого не тронет.

Миндиа и своих односельчан уговаривает не рубить деревьев, не убивать животных. Но соседи, хотя и верят ему, делают по-своему и смеются над Миндиа, хотя и глубоко уважают его как мудрого военачальника и исцелителя. И жена кричит на него — в доме нет ни дров, ни мяса. И понемногу, через силу Миндиа входит в сделку с самим собой.

Срубил он раз одну чинару,Не слушая ее мольбы.Потом пошел и срезал пару,Чтоб дым струился из трубы.

Каждый союз держится и уступками с обеих сторон. Во имя узколичных интересов Миндиа, хотя и против своей воли, изменяет союзу с природой. Изменив природе, питавшей его мудрость, Миндиа перестает понимать ее язык, становится бесполезным общине, которая, собственно, и толкнула его на эту измену. В этом трагедия Миндиа, трагедия человека поступившегося собственными убеждениями, поступившегося великим ради малого.

Шли годы. Если говорить правду, это были нелегкие годы. Бедность и болезнь, болезнь и бедность сокращали дни поэта. И вот август 1915 года. Важа снова в Тифлисе, больной, на этот раз без надежды на выздоровление. С тоской вспоминает он о том, что было мило его сердцу. Из окон госпиталя нельзя увидеть ни шумливой Чаргали, ни лесных великанов, под сенью которых так хорошо думалось ему, ни гор, к которым он давно уже обратил свой прощальный привет.

Важа попросил принести ему горной травы. Он лёг в эту пахучую постель и стал чутко прислушиваться к шороху травы, словно надеясь хотя бы теперь понять ее шепот.

Б. Жгенти

ПЛАМЕННЫЙ ИЛЬЯ

В то время когда передовые идеи русских демократов-революционеров — Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Герцена — осветили «темное царство» мрачного российского самодержавия, когда в Европе марксизм указал путь борьбы революционному пролетариату, когда сознание трудящихся всего мира росло и крепло под влиянием великих освободительных идей, начал свою деятельность великий писатель и гражданин Илья Григорьевич Чавчавадзе.

Родоначальник грузинского критического реализма в литературе, он в то же время является выдающимся деятелем национально-освободительного движения. Выросший под влиянием русской революционной демократической литературы шестидесятых годов, Чавчавадзе выступил как пламенный борец против самодержавия и феодализма.

Мой стих вам кажется чудесен,Но я не чуждый соловей.Не для одних лишь сладких песенЯ послан родине своей.И пламя с жертвенника богаВ груди храню лишь для того.Чтоб облегчить хотя немногоНужду народа моего.Чтоб мог с народом я сродниться,Его страданием — страдать,Его томлением — томитьсяИ ликованьем — ликовать.

За эти слова, за эти идеи пуля наемного убийцы оборвала жизнь этого выдающегося борца.

В основе всего творчества, всех лучших произведений Чавчавадзе лежат идеи освобождения родной страны от гнета русского царизма и феодально-капиталистического рабства.

Среди грузинских писателей девятнадцатого столетия Илья Чавчавадзе занимает особое место. В общественной и литературной жизни своего времени он является центральной фигурой.

Илья Чавчавадзе — поэт, прозаик, драматург, критик, памфлетист.

Илья — страстный, неистовый публицист, нелицеприятный судья, защитник обездоленных и униженных.

Илья Чавчавадзе — глубокий мыслитель, поборник социальной правды, идейный вождь молодого поколения, призывавший «охватить взором все человечество во всю его ширь и длину, во всю его глубину и вышину».

Родился Илья в 1837 году, 27 октября, в селении Кварели (Кахети) в дворянской семье. Отец его, Григорий Чавчавадзе, был отставной поручик Нижегородского драгунского полка. Мать поэта, грузинская армянка Магда Бебуришвили, образованная женщина, прекрасно знала грузинскую литературу и привила любовь к ней своему сыну — маленькому Илье.

В зимние вечера, у камина, Илья с сестрами и братьями слушал в чтении матери произведения грузинских, русских и западноевропейских писателей. Эти вечера навсегда остались в памяти Чавчавадзе. Грамоте Илья учился у сельского священника вместе с крестьянскими детьми. Рассказы священника Илья использовал для поэмы «Димитрий Тавдадебули» и других произведений, а самого священника изобразил в повести «Рассказ нищего».

Окончив Тифлисскую первую гимназию в 1857 году, Илья поступил в Санкт-Петербургский университет, на юридический факультет. Таким образом, Илья изменил «священному» правилу отцов, которые презирали университетское образование, предпочитая ему военное.