Роберт Леки - Каска вместо подушки

Сейчас, оглядываясь назад, мне легко простить моим командирам такое отношение. Но тогда ситуация была совсем иная. Мы чувствовали себя несправедливо приговоренными к казни. Вопиющая несправедливость потрясла меня настолько, что я едва владел собой, с трудом справляясь с негодованием. Когда после отъезда счастливчиков наступил период ужесточения дисциплины, я решил убраться с Павуву туда, где можно отдохнуть и восстановить душевный покой.

Разве есть для этого место лучше, чем госпиталь?

Эпизод с лейтенантом Большое Кино показал, что побег в госпиталь может решить множество проблем. Почему бы не попробовать этот метод снова? Из-за дождя, который шел беспрерывно, хотя дождливый сезон уже вроде бы закончился, у меня обострился энурез. Возможно, заболевание усугубилось волнением. Парни, живущие со мной в одной палатке, уже давно настаивали, чтобы я обратился к доктору. Так я и сделал.

Доктор, который уже знал меня, дал направление в госпиталь на Банике. Мне предстояло уехать рано утром.

Обратно из лазарета я шагал с чувством мрачного удовлетворения. Войдя в палатку, я увидел, что на моей койке сидит Резерфорд. Неожиданно пальмы и тропическая ночь исчезли, и я снова оказался перед банком на Стейшн-сквер. Дома. Как часто мы там стояли — Резерфорд, я и другие парни, обсуждая игру футбольной команды. Он вступил в морскую пехоту одновременно со мной и попал в 5-й полк. После Нью-Ривер мы не виделись.

Он радостно заулыбался, а я спросил:

— Почему тебя не отправили домой?

— Я оказался не слишком хорошим парнем, надо полагать.

— Я тоже, — сказал я и на мгновение замолчал, увидев, что он вытаскивает из-под куртки большой японский пистолет. — На кой дьявол тебе это нужно?

Он быстро оглянулся и засунул его под одеяло.

— Сохрани его для меня, пожалуйста. Я стянул его сегодня у командира роты, и он там всех на уши поставил. Обещает даже обыск устроить. А он мой по праву. Этот наглый капитанишка отобрал его у меня, воспользовавшись своим положением. Я взял его у японского майора на Талазеа. Он застрелился из этой пушки.

— Давай, — согласился я. — Завтра я еду в госпиталь на Банике и возьму его с собой.

— Прекрасно! — Его глаза радостно блеснули. — Пусть обыскивают хоть весь этот греба-пый остров, все равно ничего не найдут.

Резерфорд, несомненно, почувствовал большое облегчение.

Утром я закрепил пистолет Резерфорда под мышкой при помощи белой ленты, накинул кур тку, взял сумку с личными вещами и отправился в дивизионный госпиталь. Оттуда десантный корабль перевез меня на Банику.

Баника была роскошным местом. Баника была большим городом. Баника была Бродвеем. На Баннке были женщины, дома из стали и дерева, дороги, моряки, кинотеатр, электрическое освещение и множество магазинчиков со сладостями. И конечно, на Банике было пиво.

Следуя вместе с остальными от причала в сторону военно-морского госпиталя, я чувствовал себя деревенщиной, впервые попавшим в Нью-Йорк. По дорогам сновали машины, поднимая почти позабытые клубы пыли. На причале гудели крапы, производящие погрузку и разгрузку судов. Военные полицейские патрулировали вдоль высокого забора, за которым сновали женщины — медицинские сестры и сотрудницы Красного Креста. Все были сытыми и спокойными. Воистину Баника была даром небес.

Мы, худые и беспокойные, с неудовлетворенностью на лицах и нервным нетерпением в руках, здорово выбивались из общей картины. Идя по улице, я подумал, что, скорее всего, именно образ Баиики, а не Павуву будет подан Америке как символ войны в Тихом океане. Я вспомнил певицу, которую знал до войны и которая приезжала к нам в Нью-Ривер. Она попросила разрешения встретиться со мной, и мы вдвоем пошли гулять по пустой базе.

— Что ты об этом думаешь? — поинтересовался я.

— Не слишком роскошно, — ответствовала она, очевидно вспоминая о других базах, на которых успела побывать, сияющих показательным глянцем начищенного металла, с удобными домами и военными балами. Так что наати бедные палатки и деревянные бараки ее не впечатлили.

Павуву, как и Нью-Ривер и все остальные места, где нам приходилось бывать, был «не слишком роскошным». Но Баника! Ах, Баника! Здесь любая роскошь была к твоим услугам. Америке будет сказано, что именно такой была война на Тихом океане.

Санитар провел меня в палату и через нее в маленькую клетушку — боковую комнату.

— Снимите вашу одежду, — холодно сказал он, швырнув мне комплект больничного одеяния. Работа была для него явно неприятной.

Я начал раздеваться.

— Дайте мне ваш ремень и лезвия, — сказал он.

Приказ был довольно странным, но я подчинился. Продолжая медленно раздеваться, я огляделся и обнаружил, что окно зарешечено. Ремень? Лезвия? Решетки? Где я, черт возьми? Санитар перехватил мой взгляд и снизошел до объяснений:

— Это временная палата. Сейчас в той палате, куда вас нужно положить, нет места.

Я кивнул, ни на минуту не поверив ему, и стал исподтишка рассматривать парня. Кожа на его лице была белой и необветренной — очевидный признак жизни в цивилизованных условиях. Он был очень молод и, скорее всего, только недавно приехал из Штатов. И еще у него был насмешливый и слегка презрительный взгляд моряка, который находит для себя унизительным иметь дело с сухопутными крысами. И тут я вспомнил, что у меня под мышкой пистолет Резерфорда. Я раздевался очень медленно и дождался того момента, когда санитару надоело стоять столбом, он взял мой ремень и бритвенные принадлежности и повернулся к двери во «временную палату». Тогда я сбросил остатки одежды, выхватил пистолет, навел его на моего недруга и негромко окликнул:

— Эй, ты!

Он раздраженно обернулся, увидел наставленный на него огромный пистолет и застыл. Я в свою очередь молчал и не двигался. Было очень приятно видеть, как с его физиономии исчезло выражение превосходства, как он нервно облизал губы. Если я был в палате для психов (а я находился именно в ней) и раз уж меня считали ненормальным (а такими считали всех морпехов), я сыграю свою роль до конца и получу удовольствие. Голый псих угрожает здоровому кретину.

— Что я должен с этим делать? — выдержав паузу, поинтересовался я.

Он был слишком перепуган, чтобы ответить, поэтому я, подождав еще немного и в полной мере насладившись своим превосходством, продолжил:

— Вы бы лучше это взяли и поместили вместе с моими вещами.

Санитар, молча и очень осторожно, взял пушку и вышел. Дурачок, ему даже не хватило мозгов проверить, заряжен пистолет или нет, а он был не заряжен.