Беседа - Михаил Аркадьевич Светлов
Белый был уже несмелый,
А зеленый выжидал…
Понятно, что вы говорите о белом и зеленом цветах. Но у меня, который помнит гражданскую войну, это вызывает другие ассоциации. «Белый был уже несмелый» — это когда мы турнули его из Крыма, а «зеленый выжидал» — это когда он по хатам прятался.
Стихотворение должно быть написано для всех возрастов, даже детского.
Белый, в черный то и дело
Погружаясь, пропадал.
«То и дело» здесь не нужно, к сути не относится. Ведь каждое стихотворение имеет свой словарь, и каждый поэт тоже имеет свой словарь…
Старайтесь, что только можно, держать в центре внимания человека, тогда все станет куда убедительнее…
Угловаты сучья клена…
Дело не в угловатости. Они и летом угловаты. Нам нужен признак весны. Ищите то, что бывает с кленом именно весной. Сучья клена всегда угловаты. Или надо быть мичуринцем, чтобы вырастить новый сорт клена. Заключаю разбор стихотворения: начало весны я вижу только в двух строках — «между белым и зеленым отчужденья полоса». Остальное идет от литературы. Так или не так? (Голос с места: «Правильно».)
Хочется, чтобы вы сами сознались в своем «преступлении», и тогда я смягчу вам «наказание».
Когда Лев Толстой описывал Бородинское сражение, оно происходило у него на письменном столе. Он видел все, каждого солдата. Когда я читаю ваше стихотворение, мне кажется, что вы плохо видите то, о чем пишете. Я всегда говорю молодым поэтам: «Ищите точности выражения для передачи читателям своего видения». Для этого не надо ничего необыкновенного…
В дни моей далекой юности я жил в Москве, на Покровке, в общежитии. Ко мне приехал отец, впервые очутившийся в нашей столице. Он сказал мне: «Какая замечательная церковь тут недалеко!» Я пошел, посмотрел — действительно замечательная церковь. Я каждый день проходил мимо и не замечал ее, а он приехал и увидел ее свежими глазами.
Мы должны показывать читателю то, что он пропускает и не видит своими глазами. А когда мне подсовывают угловатые клены как признак весны — я не соглашаюсь….
Если вы устали от разбора стихов, мы можем поговорить с вами на любую другую тему. Задавайте мне коварные вопросы. Что вас волнует? Чувствуете ли вы недостаток сил, когда пишете, ощущаете ли вы, в чем этот недостаток?
До сих пор я помню, как впервые выступал в комсомольском клубе с чтением своего стихотворения. У меня коленки дрожали, когда я вышел на трибуну и начал что-то робко шептать. Мне кричат: «Давай, Миша, давай!» И я начал орать страшным голосом…
С тех пор я привык к большой аудитории. Привычка эта пришла не сразу. Для этого мне пришлось прожить джамбульский век. Постепенно все приходит. Придет и к вам знание и понимание точности стиха. Только сохраните все, что сейчас пишете, чтобы потом умиляться своей молодостью…
Очень важно понимать прозаизмы, их значение в стихе. Они действуют иногда сильнее поэтических образов. Я очень люблю слова-прозаизмы, а раньше пользовался ими неумело. (Голос с места: «Как вы думаете — верлибр привьетея?»)
Он может привиться, как в ботаническом саду прививаются тропические растения. Но даже Маяковский, ломая, революционизируя стих, пришел к ямбу Пушкина, хотя ямбы у них разные. Читая: «как в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима», — сразу слышишь: это Маяковский. Пушкин не сказал бы «сработанный», но это слово прекрасно звучит у Маяковского…
Я от вас требую, как от мастеров, высшего качества, и, если вы освоите хотя бы пятьдесят процентов моих требований, я посчитаю нашу беседу небесполезной.
Ко мне поступило еще одно стихотворение — в одну строку. Это тоже образец желания оригинальничать:
Пью пиво. Пена. Два проливных дождя. 73 копейки за все.
Какая мысль в этой строке? Вы хотите снижения цен на пиво?
При чем тут проливные дожди? Вы намекаете на то, что в пиво подливают воду?
У японцев есть трехстрочное стихотворение «хокку» и пятистрочное «танка» — это же богатейшая вещь! Но ведь у вас совсем не то. Я тоже могу написать: «Пью водку. Идет снег. Друг угощает. Ни копейки не стоит». Чем моя мысль хуже вашей? (Голос с места: «Лучше».)
Даже лучше. Потому что 73 копейки останутся при мне, а за разбираемое сейчас стихотворение я не заплатил бы ни копейки.
Предостерегаю вас: избегайте ложной мудрости! Она засасывает.
Пушкинское «Брожу ли я вдоль улиц шумных» написано о таких вещах, которые все знают: о жизни, о смерти. Но написано так, что никогда не забывается. Стихотворение же о пиве я тоже не забуду, но не забуду как анекдот…
Сейчас мне подбросили короткие басни:
Везде кричит башмак о том,
Что у него земля под каблуком…
Осел с волками дружбу свел,
На то он и осел.
С баснями — беда. В них нередко берется то, что лежит сверху. А то, что берут сверху и вставляют в басни, лишено мысли. Когда Михалков начинал писать басни, он делал это свежо — помните про лису?.. Он внес в басни советское качество, которого не было у Крылова, и басни Михалкова запоминались, приводились как цитаты… А так — я возьму любую пословицу и сделаю басню. К примеру, лечил меня один зубной врач, много говорил, но зубы не вылечил. Мораль: не заговаривай зубы. Вот и басня, в которой подмечено все, что лежит сверху.
Мы будем с вами переходить от забавного к серьезному и наоборот — ведь беседа должна быть человечной. Вот еще басня:
Он на исходе долгой жизни
Делился опытом своим.
Когда работал под нажимом,
То сразу делался тупым.
Это немного лучше, но здесь тоже ближайшая ассоциация.
Вот еще одно стихотворение, в котором сказано: «Дождь прошлепал босыми ногами». Какие же ноги у дождя? У него нет ног. О дожде много и хорошо написано. Блок, например, писал о мертвом и тут же показал дождь, и его образ получил потрясающую силу. Простыми средствами, как я уже говорил, достигается необыкновенный эффект. Вот почему великих поэтов надо перечитывать. Вспомните, как Маяковский писал: «Мария — дай!»
