Валентин Аккуратов - Лед и пепел

— Смотри–ка! Точно «гангстеры»! Они же вытащили нашу одежду из гардеробов через задние стенки, открывающиеся в коридор! Это чтобы не тревожить покой постояльцев, а?!

Мы перешли в комнату Чечевичного, в его шкафу тоже уже висела отлично выглаженная одежда.

— И дырка заштопана! А я еще в Москве просил жену» Рубашка–то подкрахмалена! Ну, сильны!

Кальсоны были вложены в брюки и вместе с ними отутюжены. Иван, всегда тщательно следивший за своей одеждой и умевший щегольски ее носить, костюм гладил сам и теперь с видом знатока рассматривал работу обслуживающего персонала отеля.

— Да, умеют делать! Но почему, скажи ты мне, кальсоны вместе с брюками отгладили?

— Давай поразмыслим методом дедукции, — предложил я. — Ты свое командорское бельишко где складывал перед ванной?

— Рубашку бросил в ящик шкафа, а брюки, как всегда, снял вместе с кальсонами.

— Ну вот, из уважения к привычкам господина командора: брюки и кальсоны надевать одновременно, они так и оставили для твоего удобства.

Посмеявшись, мы разошлись по своим комнатам и тут же заснули.

Разбудил нас стук в дверь. Анатолий Маслюк приглашал нас к завтраку. Он принес кучу толстых утренних газет, вышедших сегодня в Сан — Франциско и Сиэтле с аншлагами: «Советские самолеты в Сиэтле», «Русскую миссию приветствует армия и флот», «Русские уже здесь!», «Советская миссия прилетела из Москвы в США», «Воздушный мост между советским и американским народами навсегда!» «Вашингтон сообщает, что русские прибыли для изучения американской военной техники!», «Слава советским летчикам, победившим льды Арктики и циклоны Тихого океана'”

Газеты пестрят фотоснимками самолета, экипажа и пассажиров. Большой снимок Громова с генералами военной базы Ситки…

— А сегодня с полудня во всех кинотеатрах идет журнал о вашем перелете Ном — Кадьяк — Ситка, о встрече в Сиэтле, — сообщает наш провожатый. — Бизнес работает на сенсации. Живут одним днем, подавай им сенсации ежедневно. Сегодня нашумят, а завтра забудут.

Теперь мне стало ясно, почему в Ситке, когда я рассказывал группе летчиков о перелете Громова через полюс з США, они удивленно слушали меня, словно это было новостью. Вскоре мы сами убедились в этом. После трех суматошных дней, не дававших нам покоя от американских восторгов, мы были преданы забвению, и никто уже не гонялся за нашими автографами, и мы смогли спокойно знакомиться с жизнью американцев, осматривать город и его достопримечательности.

Завтракали внизу, в ресторане. Красиво оформленная, но какая–то безвкусная еда. Завтрак начинался с воды со льдом, потом салат, на второе жареные полкурицы, занимающие всю тарелку, и кофе в графинах, оплетенных тонким бамбуком. Черного хлеба не было, а только белый — белый до голубизны. Каждый кусочек не более двадцати граммов, завернутый в тонкий капустный лист, чтобы не черствел. Нас, конечно, такое количество никак не удовлетворяло. Горка хлеба на тарелке мгновенно исчезала, пока две девушки, обслуживающие нас, по указанию догадливого метрдотеля, не подкатили к нам столик с хлебом, что нами было встречено аплодисментами. Наше бурное проявление чувств привлекло к себе внимание завтракавших за соседними столами. Метр был любезен, предупредителен, попросил сделать заказ на русскую кухню, если американская нам не нравится. Говорил он по–русски чисто, объяснил, что эмигрант, но не из числа белогвардейцев, а выехал с семьей по религиозным убеждениям отца — баптиста еще в 1905 году. В дальнейшем он во многом помогал нам своими советами и предупреждениями, благодаря которым мы не раз избегали мелких провокаций.

Не успели мы допить кофе, как были атакованы ресторанной публикой — охотниками за автографами и сувенирами. Нас буквально готовы были раздеть. Тогда не было мании к значкам, как сейчас, зато в ход шла коробка спичек, особенно с надписью: «Смерть фашизму!» или «Наше дело правое, мы победим'” Латунные пуговицы со звездой или с серпом и молотом, перочинные ножи, папиросы «Казбек», «Герцеговина флор» — в общем, все, где стоял знак советского производства, включая медные монеты. Взамен к нам на стол сыпались пачки сигарет, авторучки, курительные трубки и даже приглашения на новеньких, зеленых ассигнациях с адресом и номером телефона. С большим трудом, пользуясь помощью метрдотеля, выбрались мы к себе в номер.

Через час за нами пришла машина: мы ехали осматривать город. При выходе из отеля опять пробивались через толпу журналистов, фотокорреспондентов и кинооператоров. Нас задарили значками с надписью «Виктори», а фотокорреспонденты щелкали аппаратом, тут же вынимали готовые снимки и просили подпись. Только когда «понтиак» рванул с места, мы вздохнули свободно.

Я не буду описывать Сиэтл. Это был типичный американский город, хотя чем–то отдаленно напоминал Одессу. Может быть, сутолокой морского порта, экспансивным поведением горожан, веселых и разговорчивых, охотно и благожелательно отвечающих на вопросы. Узнавали нас всюду. «Рашен пайлог, рашен пайлот!» И тут же, окружив, поздравляли с прилетом, скандировали: «Русские и американцы — друзья!»

Маслюк — наш гид и шофер — довольно посмеивался и тут же успокаивал.

— Потерпите еще пару–тройку дней, и вас оставят в покое. А сейчас или отсиживайтесь в отеле, или же примиритесь с характером сиэтлинцев.

Осматривая порт, мы зашли на наш советский корабль «Киев»: команда тепло встретила нас. Корабль стоял на ремонте, а после ремонта в составе американского конвоя должен был идти в Мурманск с военным грузом. Долгий и опасный путь. Атлантика контролировалась немецким подводным флотом, и американская печать крупными аншлагами газет свидетельствовала о разбойничьем поведении фашистских подлодок, топящих даже суда нейтральных стран.

Прощаясь с командой «Киева», мы пожелали им благополучного рейса к родной земле. Но, увы, «Киев» так и не прибыл в Мурманск, став жертвой коричневых хищников, и навсегда исчез в пучине Атлантики со всем своим экипажем.

Посещение «Киева» и беседы с моряками заставили нас задуматься. Если морская трасса от берегов Америки до Мурманска находится под ударами нацистских морских пиратов, почему не найти другой путь переброски грузов из США?

— Самолеты надо не возить на кораблях, а своим ходом перегонять через Аляску и нашу Арктику. Другие же грузы везти из Сиэтла — в бухту Провидения, а там во Владивосток или же Северным морским путем в Архангельск! — горячо доказывал Черевичный в этот же день во время беседы с консулом Ивановым и военно–морским атташе Федоровым.

— Но Тихоокеанский бассейн не нынче–завтра стане! ареной войны Японии и США и тоже будет находиться под ударом, японского флота. А он у них здесь значительно сильней гитлеровского. Северный же морской путь можно использовать не более трех–четырех месяцев в году, да и то при благоприятной ледовой обстановке, — доказывал Иванов.