Ги Бретон - Когда любовь была «санкюлотом»

К одиннадцати часам вечера в галерее осталась всего одна девушка. Она дрожала от холода и уже собиралась вернуться домой, когда из темноты к ней шагнул молодой артиллерийский лейтенант. Маленький, худой, сухощавый — в нем не было ничего привлекательного.

Несколько мгновений он колебался — девушка даже подумала, что застенчивый молодой человек стесняется своей девственности и сгорает от желания и любопытства. Она не ошиблась. Вот уже несколько месяцев этот безбородый и прыщавый офицер страдал от ощущения растущей мужской силы и тайно интересовался всеми проявлениями эротизма. Он жадно интересовался жизнью сведен, куртизанок и лесбиянок, читал всяческие непристойные газетенки и журналы, разыскивал рецепты и способы любовных игр, а вечером записывал в дневник рекомендации типа: «воды девственниц» или «пастилок Ришелье, способствующих большему пылу в любви». Интересовался лейтенант и положительными свойствами шпанской мушки…

Несмотря на жадный интерес к женщинам, он был девственником в свои восемнадцать лет и очень страдал от этого.

Виновата была не только его неказистая внешность, вторым препятствием было имя. Молодого лейтенанта звали Наполеоне ди Буонапарте. Услышав, как зовут юношу, все девицы немедленно покатывались со смеху.

Молодому человеку надоело стыдиться своего имени, поэтому ноябрьским вечером он и пришел в Пале-Рояль: девицы здесь были ласковыми, умели держать язык за зубами и не спрашивали клиента, как его зовут.

Стараясь выглядеть настоящим мужчиной, он начал разговор с проституткой с расспросов о ее «профессии», потом вдруг с дерзостью, свойственной очень застенчивым людям, спросил, как она лишилась невинности. И только после этого утратил наконец свою собственную…

Но пусть лучше сам Бонапарт опишет эту знаменитую сцену, переиначенную столькими историками.

«Четверг, 22 ноября 1787 года. Париж.

Особняк Шербур, улица Фур-Сент-Оноре. Я вышел от итальянцев и прогуливался быстрыми шагами по аллеям Пале-Рояля. Я совершенно не ощущал холода, благодаря закаленности и сильным чувствам, волновавшим тогда мою душу; как только я немного пришел в себя, осенний холод проник в жилы, и я решил войти под аркады галереи. Неожиданно мой взгляд скользнул по молодой девушке, стоявшей неподалеку от железных ворот. То, что в такой поздний час совсем молоденькая девушка обреталась в этом малопочтенном месте, не оставляло сомнений; передо мной была проститутка. Я пригляделся повнимательнее: она остановилась и посмотрела на меня — маленькая, застенчивая. Меня поразило сходство между нами, ее робость внушила мне уверенность в себе, и я решил заговорить с ней… Я говорил с ней, я, всегда ненавидевший шлюх, я, которого оскорблял даже взгляд, брошенный на меня девкой!.. Но эта девушка была так бледна и слаба, что вполне могла удовлетворить мое жгучее любопытство, если, конечно, не была глупа как пробка.

— Вы совершенно замерзли, — сказал я, — зачем же вы бродите по аллеям?

— Ах, мсье, я все-таки надеюсь найти клиента. Нужно же мне оправдать вечер.

Равнодушие ее тона, привычные слова окончательно убедили меня, и я решил пойти с ней.

— Вы мне кажетесь очень слабой, как же вы занимаетесь своим делом, ведь это очень утомительно?

— Черт возьми, мсье, нужно ведь как-то жить!

— Да, конечно, но неужели вы не могли найти себе дела, больше подходящего вашему здоровью?

— Нет, мсье, жизнь есть жизнь…

Я был очарован: она мне отвечала — такого успеха я еще ни с кем не добивался.

— Вы, вероятно, приехали откуда-нибудь с севера, раз не боитесь холода?

— Я родилась в Бретани, в Нанте.

— Я знаю эти места. Прошу вас, расскажите мне, как вы потеряли невинность.

— Первым у меня был офицер…

— Вы злились на него?

— А вы как думаете?! (Она вдруг заговорила очень выразительным вкрадчивым голосом.) Моя сестра, например, очень удачно вышла замуж и прекрасно устроена. Я тоже могла бы жить вполне достойно.

— Когда вы приехали в Париж?

— Тот негодяй бросил меня, и мне пришлось бежать от гнева матери. Появился другой человек, тоже военный, он-то и привез меня сюда, но очень скоро тоже оставил… С третьим любовником я прожила три года, он был француз, но дела призвали его в Лондон, он и сейчас там. Послушайте, мсье… пойдемте лучше к вам.

— Но что мы будем у меня делать?

— Ну, мсье, мы хоть согреемся, а я смогу доставить вам удовольствие…

Я не стал спорить. Своими последними вопросами я хотел доказать ей, что расспрашиваю ее не из простого любопытства и что у меня вполне определенные намерения на ее счет…» [118].

Это первое, почти тайное, соприкосновение с теми, кого он называл «сексуальными особами», станет началом выдающейся любовной карьеры; как пишет Жан Саван, «его связи и приключения, безусловно, превосходят числом и разнообразием доблести Короля-Солнце и Возлюбленного» [119].

Наполеон не терял времени попусту в. постели, он ковал там свою будущую судьбу. Почти все женщины, с которыми он был близок в период с 1789 года по 13 вандемьера, открывали ему нужные двери, помогали перешагнуть очередную ступеньку или возвращали на «императорскую дорогу», когда он пытался с нее свернуть.

Самые первые его любовницы помогли отточить слабую любовную технику. «Скромные работницы, обтесывавшие этого великого человека, они имеют право на нашу благодарность. Без них Наполеону никогда не удалось бы ослепить других, тех, кто, обезумев от благодарности за наслаждение, будут, трепеща, вскакивать с постелей, чтобы дать ему власть и славу…» [120].

Именно этим тайным скромным труженицам мы и воздадим сейчас должное…

Весной 1789 года Бонапарт был любовником молодой бургундки Манески Пние, с которой он познакомился в Оксопе. В этот момент его посылают в Сер, где внезапно начались мятежи. Он сумел организовать себе весьма приятное существование: по долгу службы он должен был следить за порядком в маленьком городке и его окрестностях, поэтому завел сразу двух любовниц — одну в полях, очаровательную фермершу госпожу Г… де Ф.., а другую — в городе — госпожу Приер, жену высокопоставленного чиновника [121].

Для пущего удобства он взял в любовницы дочь своих домохозяев, чтобы не скучать в дождливую погоду…

Устроившись таким образом, он провел в Бургундии несколько упоительных и весьма полезных для будущей карьеры месяцев.

К концу лета Бонапарт решил использовать начинавшуюся революцию, чтобы избавить родную Корсику от французского владычества. Он немедленно испросил отпуск и уехал в Аяччо, собираясь стать хозяином маленького острова.