Генри Моргентау - Трагедия армянского народа. История посла Моргентау

Перед домом армян появлялись полицейские и приказывали всем его обитателям следовать за ними. Женщин, занятых своей домашней работой, уводили, не давая им возможности переодеться. Полиция появлялась перед ними так же неожиданно, как было неожиданным извержение Везувия для Помпеи. Женщины отрывались от корыт, детей выгоняли прямо из постели, в печи оставался недопеченным хлеб, обед семьи – незаконченным, дети забирались прямо из школьного класса, оставив учебники открытыми, мужчины были вынуждены бросать свои плуги посреди поля и оставлять скот в горах. Даже женщин, только что родивших, заставляли вставать с постели и идти с новорожденными детьми на руках. Из своих домашних пожитков люди успевали второпях захватить с собой лишь шаль, одеяло и, возможно, немного пищи. На их неистовые вопрошания «Куда мы идем?» жандармы удостаивали их только одним ответом: «Во внутренние области страны».

В некоторых случаях выселенцам давалось несколько часов и в исключительных случаях – несколько дней для того, чтобы распорядиться своим имуществом и домашними вещами. Но то, что происходило после этого, сводилось к открытому грабежу. Они могли продать вещи только туркам, и поскольку как покупатель, так и продающий знали, что накопленное за всю жизнь добро должно быть продано за один или два дня, то продажа происходила по ценам, составляющим лишь небольшую долю настоящей стоимости вещей. Швейная машина продавалась за 1 или 2 доллара, корова – за 1 доллар, меблировка всего дома – за скудные гроши. Во многих случаях армянам запрещалось продавать, а туркам покупать даже по этим смехотворно низким ценам под тем предлогом, что правительство якобы намеревается продать эти домашние вещи, чтобы заплатить кредиторам армян. Их мебель перевозилась на склады или выставлялась в публичных местах, где расхищалась турками. Правительственные чиновники предупреждали армян, что, поскольку депортация является временной мерой и они по окончании войны вернутся обратно, им не разрешается продавать свои дома. Но не успевали бывшие хозяева домов покинуть селение, как в их квартиры вселялись магометане-переселенцы из других областей Турции. Аналогичным образом все ценные вещи армян – деньги, кольца, часы и драгоценности – забирались полицией якобы для «надежного хранения» до возвращения их хозяев, а затем распределялись между турками. Но этот грабеж причинял высланным сравнительно меньше страданий, ибо им приходилось видеть гораздо более ужасные и душераздирающие вещи. Систематическое истребление мужчин продолжалось. Уничтожению подвергались и те мужчины, которые уцелели во время предыдущих казней, о чем речь шла выше. Установилась практика, когда еще до отправления каравана юношей отделяли от своих семей, связывали вместе по четыре человека, уводили на окраины селения и там расстреливали. Беспрерывно происходили массовые казни без суда; единственная вина этих жертв заключалась в том, что они армяне. Особую страсть проявляли полицейские в уничтожении образованных и влиятельных людей. Я беспрерывно получал сообщения о таких казнях от американских консулов и миссионеров, и многие события, которые они описывали, никогда не изгладятся из моей памяти. В Ангоре все мужчины-армяне в возрасте от 15 до 70 лет были арестованы, связаны по 4 человека и уведены по дороге в направлении Кесарии. Когда через пять-шесть часов они достигли уединенной долины, на них напала толпа… с дубинами, молотками, топорами, косами, лопатами и пилами. Упомянутые инструменты не только способствовали более мучительной смерти, чем ружья и пистолеты, но, как хвастались сами турки, были более приемлемыми со стороны экономичности, ибо отпадала необходимость тратить порох и пули. Таким способом они уничтожили все мужское население Ангоры, включая богатых и образованных мужчин, а их страшно изуродованные тела были оставлены в долине на пожирание диким зверям… В Трапезунде мужчины были посажены в лодки и отправлены в Черное море. С ними в лодках были полицейские, которые расстреливали их, а трупы сбрасывали в воду.

Поэтому, когда давали сигнал к отправлению караванов, почти всегда они состояли исключительно из женщин, детей и стариков. Всякий, кто захотел бы спасти их от ожидавшей участи, был бы убит на месте. Когда караван отправлялся в путь, глава города нередко иронически желал им «приятного путешествия». Иногда до отправления каравана женщинам предлагали принять магометанскую веру. Но даже в тех случаях, когда некоторые соглашались на это, их земные мучения не заканчивались. Вновь обращенную принуждали отдать своих детей в так называемый «мусульманский приют» и в доказательство искренности своего перехода в другую веру согласиться с тем, чтобы они обучались там. От нее требовалось также, чтобы она вышла замуж за мусульманина. Если никто из магометан не предлагал ей замужества, то ее отправляли в изгнание, независимо от принятия ею ислама… Караваны этих несчастных двинулись из тысяч армянских городов и селений, запрудив все дороги, ведущие на юг; по мере продвижения они оставляли за собой огромное облако пыли и брошенные остатки вещей: стулья, одеяла, постельное белье, домашнюю утварь и другие мешающие им вещи, как бы отмечавшие их путь. Когда караваны только начали движение, люди еще походили на человеческие существа, но через несколько часов дорожная пыль покрывала их лица и одежду, грязь облепляла их ноги, и медленно двигающаяся толпа людей, зачастую согнутых от усталости или сошедших с ума от жестокости их «защитников», напоминала разновидность каких-то новых и странных животных. В течение всех шести месяцев – с апреля до октября 1915 года, – наиболее удобных для передвижения, все дороги Малой Азии фактически были заполнены этими ужасными толпами изгнанных. Их можно было видеть в долинах, в горах, шагающими неведомо куда, понимающими только, что любая дорога ведет их к смерти. В ужасных обстоятельствах, о чем подробно было рассказано выше, армянское население покидало селение за селением, город за городом. Насколько нам удалось установить, за шесть месяцев в это ужасное путешествие в Сирийскую пустыню отправилось около 1,2 миллиона человек.

«Молитесь за нас, – говорили они, покидая свои очаги, в которых жили их предки еще около 2500 лет тому назад. – В этом мире мы больше не увидимся, но встретимся когда– нибудь. Молитесь за нас!»

Не успели армяне покинуть свои родные селения, как начались новые мучения. Дороги, по которым им пришлось идти, были немного шире тропинки для осла, и то, что несколько часов назад было подобием стройной процессии, превращалось в беспорядочную толпу людей. Женщины были отделены от своих детей, а мужья – от жен. Старики вскоре потеряли связь со своими семьями и, быстро устав, натрудили ноги. Турки – кучера воловьих повозок путем вымогательства заполучили последние деньги своих нанимателей, неожиданно высаживали их и, сбрасывая пожитки на дорогу, возвращались в свои селения за другими жертвами. Таким образом, за короткое время фактически все – и молодые, и старики – были вынуждены идти пешком. Жандармы, которых правительство приставило якобы для защиты высланных, через несколько часов становились их мучителями. Они шли за своими жертвами с обнаженными штыками, подгоняя ими любого, кто проявлял намерение замедлить шаг, а тех, кто пытался отдохнуть или падал от усталости на дороге, с безграничной жестокостью принуждали догонять двигающуюся толпу. Они кололи штыком даже беременных женщин; если некоторые из них, как это часто случалось, рожали на дороге, их заставляли немедленно вставать и двигаться дальше…