Антонио Хименес - В походе с Фиделем. 1959

Прошло шесть месяцев с начала проведения в жизнь аграрной реформы, и Фидель с гордостью мог сказать, что «скотоводческие латифундии, как мы полагаем, на Кубе ликвидированы» и что через четыре месяца на острове Куба не останется уже ни одной латифундии. Большая часть земли перейдет в руки ИНРА, поэтому в следующем году предстоит проделать огромную работу.

Анализируя первые результаты работы курсов для администраторов кооперативов, он высказал свои сомнения относительно целесообразности направлять на эти курсы слушателей из городов:

«Давайте посмотрим, сколько из них годятся для этой работы. Сама жизнь доказала, что лишь опаленный солнцем и благонамеренный гуахиро может стать прекрасным администратором. Следует искать руководителей кооперативов среди прокаленных солнцем гуахиро, которые понимали бы крестьянскую душу, которые не придут в село, раздуваясь от тщеславия, и не будут издеваться над всеми подряд, не отличаясь ничем от ранее работавших там управляющих поместьями и компаниями.

Нужно превратить гуахиро в инженера, и сделать это обязательно, потому что реальность нашей республики ужасающа и сейчас, когда мы на деле взялись за решение всех вопросов, поставленных нашей революцией, — они возникают в ходе любой революции, — у некоторых началась дрожь в коленках; заколебались неуверенные люди, запуганные и малодушные люди. А вместе с тем вы можете увидеть в деревне крестьян, которые день ото дня становятся уверенней. Не забывайте, что передний край нашей борьбы находится в деревне. До деревни не доходит ядовитое дыхание „Диарио де ла Марина“, „Авансе“ и всех прочих реакционных газетенок, развернувших контрреволюционную кампанию. До деревни єта пропаганда но доходит, о ней там ничего не знают. Я вижу, что в деревне людей волнуют лишь вопросы: когда будет закончена дорога, как идут дела в кооперативе, как дела с рисом, как растет хлопчатник. Там люди ничего не знают о контрреволюционных кампаниях. Вот почему нам следует использовать разум сельского жителя».

Фидель подтверждает решение еще до следующей сафры взять под контроль государства плантации сахарного тростника и передать их кооперативам. Отмечает, что в деревне имеются люди, необходимые для решения этой гигантской задачи, — превратить тростниковые латифундии в кооперативы, и предсказывает, что, взяв под контроль земли под сахарным тростником, революция в 1960 году вступит в решающий период своего развития:

«Когда мы возьмем под контроль земли под сахарным тростником, крупные американские компании завопят во весь голос, контрреволюционная кампания достигнет апогея, действия прессы и радио поднимутся до стратосферных высот, к их услугам будут все трусы, все запуганные, все дезертиры. Следует знать это, чтобы события никого не застали врасплох».

При обсуждении вопроса, сколько кабальерий следует оставлять латифундистам, капитан Хорхе Энрике Мендоса берет слово и заявляет, что он сторонник того, чтобы в Камагуэе им оставляли 30 кабальерий вместо 50, «потому что эти люди плетут и будут плести заговоры против революции».

Фидель отвечает:

«Пусть плетут, парень, а мы для них подготовим новый закон, предусматривающий конфискацию имущества участников заговоров, и тогда они останутся не то что с 30, а без единой кабальерий земли. Если будут готовить заговоры, у нас будут все основания и моральное право забрать у них все оставшееся. Если им оставишь 30 кабальерий, то они почувствуют за собой право плести нити заговора. Оставь им лучше 50 кабальерий, потому что потом они потеряют все».

Другой товарищ отмечает, что ошибкой закона об аграрной реформе является статья, в которой говорится, что в качестве исключения можно оставлять латифундистам до 100 кабальерий земли. В результате этого возникла проблема, «мы не знаем, оставлять им 30, 40 или 100 кабальерий. Латифундисты всегда хотят, чтобы мы им оставляли 100. Все это питает их иллюзии, а нам создает огромные проблемы».

Фидель снова берет слово:

«Да нет же, дружище, нет. Эта статья — лучшее из того, что мы включили в закон, потому что мы смягчили его, но в конечном счете здесь ни у кого не будет 100 кабальерий. Безусловно, все эти латифундисты — наши враги, оставим мы им 100, или 50, или 30. Помните, что мы должны защищать революцию и должны многое обсудить до ликвидации латифундий. Должны ответить на многие обвинения, и, используя эту статью закона, мы с любой трибуны можем выступать в защиту революции до тех пор, пока не будет покончено с последней латифундией».

Продолжается обсуждение, сколько кабальерии следует оставлять скотоводам и рисоводам, и Фидель склоняется к тому, чтобы им — как тем, так и другим — оставляли по 30 кабальерии. Многие руководители зон сельскохозяйственного развития заявляют, что так будет проще.

Пино Сантос напоминает, что в ИНРА во время одной из встреч со скотоводами Камагуэя им было обещано оставлять 50 кабальерии и что на основании этой договоренности начали ставить новые ограждения. Сам Пино Сантос предлагает оставить им 50 кабальерий, но если в течение полугода они не осуществят техническое перевооружение своих хозяйств, то урезать оставляемую им земельную площадь до 30 кабальерии. Снова поднимается Мендоса и заявляет, что, оставляя 50 кабальерии скотоводам Камагуэя, мы как бы награждаем контрреволюционеров.

«Я согласен с этим, — говорит Фидель, — но сохраняют свою силу и сделанные нами заявления. Каждый должен быть верен своему слову».

Вновь берет слово Хорхе Энрике Мендоса:

«Свали вину на меня, майор. Я поеду туда и возьму под контроль все эти хозяйства. Ведь существуют десятки тысяч причин, чтобы взять их под контроль».

Кто-то возражает:

«Все равно они станут контрреволюционерами, оставим мы им 50 или 30 кабальерий».

Фидель говорит:

«Уже ясно, что при проведении аграрной реформы следует придерживаться следующего критерия: рисоводческие, скотоводческие и тростниководческие латифундии остаются с 30 кабальериями. У нас имеются лишь сомнения относительно Камагуэя, потому что здесь мы дали слово, но именно здесь мы свернули шею скотоводам, потому что здесь существовали латифундии, насчитывающие свыше 2 тысяч кабальерий. А сейчас остались лишь латифундии по 50, у которых, кроме того, мы забрали скот с отсрочкой платежей, если не ошибаюсь, на пять лет. То есть мы их прижали как следует, почти пустили на дно. Этим хочу сказать, что латифундисты меня не беспокоят, меня беспокоят лишь те, у которых несколько больше земли, чем 30 кабальерий. Можно принять следующее решение: давать 30–40 кабальерий тем латифундистам, у которых меньше 50 кабальерий, а тем, у кого более 50, оставлять лишь 30».