Борис Друян - Неостывшая память (сборник)

Вскоре после этих событий Габис принужден был уволиться из Лениздата: новый, в принципе очень осторожный, Главный в данном случае оказался человеком решительным, ведь поднятая Габисом волна касалась его партийного авторитета.

Меня же давно и настойчиво приглашал в «Неву» руководить отделом поэзии Дмитрий Терентьевич Хренков. Однако новый директор Лениздата Н. И. Ермаков долго не хотел подписывать мое заявление о переводе на новое место работы. Тогда я написал ему сугубо личное аргументированное послание, и он пошел мне навстречу. В декабре 1980 года я наконец обосновался в «Неве».

Прошли годы, Михаил Мишин давно стал жителем Москвы, у него вышло много книг. В 1997 году он стал обладателем премии Российской Академии Сатиры и Юмора «Золотой Остап». Среди его книг – внушительный том сочинений в престижной серии «Антология Сатиры и Юмора России ХХ века». Разделы книги предваряют его друзья, коллеги по перу Аркадий Арканов, Юрий Рост, Аркадий Инин, Игорь Иртеньев, Константин Райкин, Виктор Лошак, Александр Ширвиндт, Семен Альтов и другие столь же достойные люди.

Замечательно, что множество рисунков к книге сделала малолетняя дочь автора Катя. Рисунки выразительные, веселые, талантливые. Еще бы, ее родители – Михаил Мишин и Татьяна Догилева. И Катя на «отлично» справилась с возложенной на нее обязанностью художника-оформителя.

…Нет, не зря давным-давно я восхитился рассказом Михаила Мишина «Шел по улице троллейбус», опубликованным в «Литературке», не напрасно сделал все, что было в моих силах, чтобы помочь молодому талантливому писателю-сатирику войти в литературу.

Мы очень редко видимся, лишь иногда перезваниваемся. Родители Миши уже много лет как ушли из жизни. Колокол, подаренный им и всей его семьей после выхода книги «Пауза в мажоре» в 1981 году, все так же занимает почетное место на письменном столе и напоминает о том времени, когда мы были молоды, безоглядны и – несмотря ни на что – счастливы.

А вот галстука жаль. Шикарный был галстук. А я его – того…

PS. В ноябре 2012 года на своем творческом вечере в Санкт-Петербургском Доме Актера Михаил Мишин рассказал давнюю историю про галстук и, неожиданно пригласив меня на сцену, подарил дивной красоты итальянский галстук.

Отдельная папка

Кому-то может показаться, что работа в отделе поэзии журнала – сплошное и непрерывное наслаждение: сиди себе, «почитывай в рифму», общайся с изящнейшей словесностью, млей и восторгайся. Да еще за всю эту красотищу получай зарплату. Не жизнь – лафа!

Так-то оно так, да, к великой досаде, не всегда так. Стихов действительно много – целые сугробы рифмованной продукции. Но вот настоящей поэзии несравненно меньше: ровно столько, сколько достается читателям в двенадцати номерах журнала. Иногда даже меньше, когда мы в «Неве» умудрялись напечатать «маловысокохудожественные» творения авторов, вступивших по выражению некой литературной дамы в «бескорыстные взаимоотношения с Музой». Основная масса так называемого самотека (около четырехсот рукописей в год) прочитывалась, переваривалась и благополучно оседала в редакционном архиве.

По-разному реагировали авторы на решение не обнародовать их стихотворные опыты. Однажды по почте получили всего лишь четыре строки от Павла В-са из Минска:

Не Шекспир я, не Толстой, не ГётеИ не Байрон, сами понимаете…Что ж вы, дьяволы, меня не признаете?Что ж вы мне отписки сочиняете?

Очень даже славные строчки. Улыбчивые, незлобные. Автор – человек скромный, далекий от мысли поставить себя в одну шеренгу с классиками и при этом почти ласково пеняет нам, дьяволам, за невнимание к его творчеству. Слабые стихи его мы действительно неоднократно возвращали, а вот письмо-четверостишие сходу запомнилось и легло в «Отдельную папку».

Существовали когда-то отдельные воинские соединения, кто-то еще помнит на вкус советскую колбасу «Отдельная». Вот и у нас в отделе поэзии «Невы» поселилась «Отдельная папка». В ней то, особенно впечатлившее нас, на что не поднялась рука отправить в архивную бездну, избранное из неизданного. Чего только в этой папке нет! Строки, строфы, стихотворения, басни, частушки, фотографии авторов и их сердитые письма. Гневно-угрожающие эпистолы мы получали не так уж редко в теперь уже далекие советские времена. Ну как не процитировать такого рода послания:

«Неуважаемые! Я не льщу себя надеждой, что вы напечатаете мои стихи, но рецензию по всем правилам Марксистко-Ленинской эстетики вы обязаны мне дать. Предупреждаю на счет ваших бюрократических уверток типа: «не подошло», «нам не надо», «не наш профиль» и так далее, если мне сие явите, то ваша цидуля пойдет по всем инстанциям, вплоть до партийного контроля при ЦК КПСС. Итак, жду вашего «Мартышкиного суда».

P. S. Если же свершится чудо, и у вас проснется совесть, в чем я лично сомневаюсь, и скрепя сердце решите напечатать мои басни, то необходимо позвонить по телефону…

Д-сов А. И.»

«Пишет Вам член Союза писателей СССР. Посылаю на Ваше усмотрение стихи… Считаю, что они переведены грамотно и можно их опубликовать в журнале «Нева»… Мною в течение десяти лет были посланы в редакцию «Невы» стихи. Все они были отклонены, были забракованы хорошие, грамотные стихи. Такие факты понижают авторитет редакции перед писателями, поэтами…

При будущем отказе напечатать высокохудожественные произведения, вынужден буду обратиться в Ленинградский обком КПСС и в партком Ленинградской писательской организации.

Амир М».

«После Вашего ответа, на который мне нечем возразить, я предложил новые стихи. Стихи были возвращены мне… В случае подобных действий со стороны отдела поэзии в дальнейшем, я обращусь в Отдел Культуры ЦК КПСС и к Г. М. Маркову.

И. Х-ский»

Ну, чем не ультиматумы?! Сейчас это вызывает улыбку. Но в те идеологически смурные годы было не до улыбок. Угрозы не были пустыми. Мне приходилось по запросам из партийных органов сочинять «болванки» – длинные, аргументированные, вежливые ответы отвергнутым редакцией авторам. Затем главный редактор вносил свои поправки и отвозил в Обком партии, где какой-то высокий чин уже за своей подписью отправлял ответы жалобщикам.

Некоторые стихотворцы пытались – и порой небезуспешно! – пробиться к читателям при помощи революционно-ленинской тематики.

Наверно, тут и впрямь бессильно слово,Но память и свежа и горяча,И обнимает Ленин Шелгунова,И Шелгунов целует Ильича.

Автор этой партийно-эротической зарисовки В.Х-ич – член профессионального союза писателей.