Альф Якобсен - Линкор «Шарнхорст»

«Все спасшиеся, за исключением четверых, находились в укрытии или под броневыми палубами, они не могли отличить друг от друга взрывы торпед, удары тяжелых снарядов и детонацию боезапаса орудий главного калибра. Несмотря на колоссальные разрушения, не все моряки представляли до конца серьезность ситуации. Главный инженер докладывал по системе внутренней связи: „Могу держать скорость в 22 узла“, на что капитан отвечал: „Браво, держите ее“. Свет не погас до самого конца, две уцелевшие двигательные установки работали нормально и еще действовала артиллерия. Однако после второго подхода линкора „Дюк оф Йорк“ обстрел стал ураганным».

Критический момент наступил после того, как один из снарядов разрушил вентиляционную систему башни «B». При каждом открывании затвора башня заполнялась черным пороховым дымом. Несмотря на мощные лампы, практически ничего не было видно, и матросы начали задыхаться. К тому же на исходе был и боезапас. Прислуге было приказано покинуть башню.

Вильгельм Гёдде хорошо запомнил этот драматический момент:

«Пришла печальная весть, что боезапас орудий главного калибра подходит к концу. В погребе башни „B“ осталось три снаряда, в башне „C“ — ни одного. Нам приказали перенести боезапас из подъемника башни „A“ в башню „C“, однако еще до того, как мы выполнили этот приказ, Хинтце отправил свою последнюю радиограмму — на имя фюрера: „МЫ БУДЕМ СРАЖАТЬСЯ ДО ПОСЛЕДНЕГО СНАРЯДА. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ГЕРМАНИЯ. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ФЮРЕР“».

Наконец, смогло начать стрельбу 150-мм орудие Гюнтера Стрётера — № 4 по левому борту. Остальные орудия были уничтожены.

«В бой вступили орудия среднего калибра по левому борту. Мы наводили их по вспышкам орудий противника. Выстрелы производили через каждые шесть секунд… Между 19.00 и 19.30 Хинтце сказал нам прямо: „Теперь все зависит от вас. Тяжелые орудия вышли из строя“».

Многие офицеры решили покончить с собой, не дожидаясь катастрофической развязки. Летчики Люфтваффе попытались поднять в воздух уцелевший самолет «Арадо», однако запустить его с катапульты не удалось, поскольку были уничтожены баллоны со сжатым воздухом. Торпедный офицер, обер-лейтенант Боссе, бросился к торпедным аппаратам левого борта. Не обращая внимания на тучи осколков, он развернул трехтрубный аппарат по корме и произвел залп, все-таки надеясь попасть в цель. Это был героический поступок, но он закончился неудачей. Две торпеды пролетели над палубой и исчезли в пучине; третью торпеду заклинило в трубе, и она потом пошла на дно вместе с «Шарнхорстом».

Рассказывает Бакхаус:

«Вдруг раздался оглушительный удар на баке. Я увидел, что цепь правого якоря перебита и падает в море. Туда бросился наш боцман, чтобы выяснить, что случилось. Он был очень сильным человеком. Его накрыла огромная волна, обрушившаяся на носовую часть корабля, и когда я вновь посмотрел в ту сторону, боцмана на палубе уже не было».

Около 19.30 стало известно, что командование берет на себя Хинтце. По системе внутренней связи он обратился к уцелевшим морякам. Говорил он спокойно. Приказ был краток:

«Действовать по распорядку № 5».

Это означало, что вводится аварийный режим, и нужно было задраить водонепроницаемые двери и люки, чтобы замедлить затопление и спасти как можно больше людей.

Однако время истекало. В 19.15 Фрейзер приказал «Ямайке» и «Белфасту» добить линкор торпедами. В заключительном отчете он писал:

«…когда началась финальная торпедная атака, „Шарнхорст“ уже практически не сопротивлялся».

Начиная с 19.25 «Ямайка» и «Белфаст» с интервалом в три минуты выпустили по три торпеды. Наконец, с кормы к крейсерам подошли эсминцы Фишера — «Маскетир», «Матчлесс», «Вираго» и «Оппорчун». Три минуты — с 19.30 до 19.33 — оказались смертельными для «Шарнхорста», по которому три эсминца выпустили в общей сложности не менее девятнадцати торпед. Линкор, по словам Фрейзера, «уже не слушался руля, он хаотично двигался то к северо-востоку, то к юго-западу… и, наконец, почти остановился». Семь торпед поразили гибнущий корабль, который сразу получил сильный крен на правый борт. Взрыв прозвучал, как беспощадное крещендо, заключительным аккордом которого были три торпеды, которыми выстрелила «Ямайка» в 19.37.

«…вражеский корабль подставил нам борт и почти остановился. Доложили о двух попаданиях, но ничего не было видно, потому что линкор окутался дымом; торпеды все-таки, по-видимому, попали в цель, потому что через соответствующий интервал времени мы услышали подводные взрывы».

Когда закончилась эта смертельная атака, капитан цур зее Хинтце в последний раз обратился к экипажу:

«Я прощаюсь с вами, и каждому в последний раз крепко жму руку. Я отправил фюреру радиограмму, в которой сообщил, что мы будем сражаться до последнего снаряда. „„Шарнхорст“ всегда впереди!“»

Действия по аварийному распорядку выполнялись. Писарь Генрих Мюльх и остальные члены штаба Бея срочно уничтожали шифровальные машины и секретные документы.

Вильгельм Гёдде был свидетелем заключительной фазы драмы:

«В корабль попало еще несколько торпед. Он содрогнулся и начал крениться на правый борт. Поступил приказ: „Приготовиться к затоплению!“ Со всех постов поступали доклады. После очередных попаданий торпед по правому траверзу крен увеличился. Наши координаты были переданы открытым текстом. Последний приказ командующего: „Покинуть корабль! Всем на верхнюю палубу. Надеть спасательные жилеты. Приготовиться покинуть корабль“. Хинтце просил нас подумать о себе и уйти с мостика. В живых здесь еще оставалось примерно двадцать пять человек».

Последняя радиограмма «Шарнхорста» была отправлена в Нарвик и Киль точно в 19.25:

«ИДУ В ТАНА-ФЬОРД. ПОЗИЦИЯ — КВАДРАТ АС4994. СКОРОСТЬ 20 УЗЛОВ».

Через несколько минут торпеда пробила броневую защиту, нанеся большой ущерб машинному отделению. Котельную № 2 затопило, и скорость упала до 12 узлов.

Орудие Гюнтера Стрётера было одним из немногих, которые еще были способны стрелять. Он вспоминает о последних минутах линкора:

«Примерно в 19.30 с мостика поступил приказ покинуть корабль. Произошло еще несколько мощных взрывов. Корабль все сильнее кренился на правый борт. Наступал конец, стрельбу вели только 2-см зенитная пушка на корме и наша башня с 15-см орудиями. Мы стреляли до тех, пока из-за сильного крена не заклинило систему подачи боеприпасов. Прислуга подъемника никак не могла выбраться наружу, как и люди, находившиеся на нижних палубах. Когда я покидал башню, из старших артиллеристов там оставались Виббельхоф и Моритц, они отказывались уходить со своего поста. Виббельхоф сказал: „Мое место здесь“. Моритц тоже сказал, что останется в башне. Виббельхоф настаивал, чтобы мы скорее уходили. На прощание он крикнул: „Да здравствует Германия! Да здравствует фюрер!“ Мы ответили теми же словами. Затем он закурил сигарету и спокойно сел у орудийного прицела. Они с Моритцем пошли на дно вместе с кораблем после того, как он перевернулся».