Эразм Стогов - Записки жандармского штаб-офицера эпохи Николая I

115

Гор[о]виц, Варшавский — Стогов имеет в виду выходцев из состоятельных еврейских семей. Западные губернии, где он жил на склоне лет, входили в так называемую «черту оседлости», и здесь фамилии Горвицев и Варшавских были достаточно распространены.

116

В «Очерках истории Морского кадетского корпуса» Ф. Ф. Веселаго пишет о П. К. Карцове: «При своих преклонных летах, присутствуя еженедельно в Государственном Совете, Правительствующем Сенате и Адмиралтейств-коллегии и еще дома занимаясь делами, он не мог входить во все подробности управления и вполне доверял: распорядительную часть — Барятинскому, Мамаеву, В. М. Головнину и впоследствии И. И. Сульменеву, а учебную [Платону Яковлевичу. — Е. М.] Гамалею и потом Горковенко. Воспитанники видели его чрезвычайно редко; в последнее время два или один раз в год».

117

Штаб-офицер — старший офицер, имеющий чин от майора до полковника.

118

Обер-офицеры — младшие офицерские чины до капитана включительно.

119

Стогов был произведен в гардемарины 13 мая 1814 г.

120

Отец пяти упоминаемых Стоговым братьев — Николай Петрович Семенов был женат на Марье Петровне Буниной — родной сестре Ивана Петровича, Анны Петровны Буниных и Варвары Петровны Усовой.

121

С 1814 г. великий князь Константин Павлович был главнокомандующим польской армии и фактическим наместником Царства Польского; постоянно проживал в Польше.

122

По особенности имени, меня все звали по имени, а не по фамилии. — Э. С.

123

Вероятно, Стогов ошибся: среди выпускников Морского корпуса такая фамилия не встречается, но в 1808–1817 гг. одновременно со Стоговым и другими упоминающимися здесь лицами в корпусе учился и закончил его Колюбакин Василий Андреевич, который в 1826 г. вышел в отставку с чином капитан-лейтенанта.

124

Наступил 1812 год; только и было говора, что о войне. Высшее общество уныло и принялось за Апокалипсис(Апокалипсис (Откровение апостола Иоанна Богослова) — последняя из книг Нового Завета, в которой в форме аллегорий описываются будущие судьбы мира: борьба Христова воинства с Антихристом, второе пришествие Христа, конец света и Страшный суд. Там, в частности, говорится: «И увидел я… зверя с семью головами и десятью рогами… И дивилась вся земля… говоря… кто может сразиться с ним?.. И поклонились ему все живущие на земле… Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое, число 666».

. Это была общая мания: куда ни придешь, везде разбирают Апокалипсис, добираются до смысла, превращая буквы в цифры. Наконец, как-то нашли, что зверь Апокалипсиса должен носить имя Аполеон и приписали это имя Наполеону. Победит его, — говорили, — князь Михаил.

Какой же это князь? Общий голос назвал князь Михаила Илларионовича Кутузова. Молва об этом была так сильна, что император Александр, не любивший Кутузова, принужден был назначить его главнокомандующим. Общество успокоилось, веруя, что Наполеон будет побежден. Даже отдачу Москвы французам общество приняло без огорчения, потому что это сделал Кутузов. О нем говорили, что это человек глубоко ученый, благородного характера, но никогда и никому не сказал правды; мысли его принадлежали ему одному. Всю жизнь был он поклонником женщин, влюблялся до глубокой старости и во всю жизнь не любил ни одной женщины искренно. Обращение Кутузова выставлялось как образец любезности в обществе. Про Кутузова говорили, что во всю жизнь он был тонкий политик, в штабе своей армии не противодействовал интригам и, будучи умнее всех, управлял ими как музыкальным инструментом; по-видимому, он слушался всех и соглашался, а делал по-своему. В 1812 году Кутузов был стар, дряхл, но скрытность не оставила его, и он не говорил правды даже государю.

Он принял армию утомленную и понял, что должен поднять упавший ее дух. Приближенные просили дать сражение, Кутузов притворялся неслышащим, спящим, а просыпаясь, отдавал приказание отступать. Он дал сражение под Бородиным(Сражение под Бородиным произошло 26 августа (7 сентября) 1812 г.), но перед боем говорил: «Я не должен давать сражения, но должен удовлетворить требование всей России; потеря 40 тысяч успокоит русский народ». По стечению обстоятельств, местность будущего сражения указал мой отец. Это было так: когда Наполеон был уже в Гжатске, отец мой отправил свою семью и всех крестьян к родным в Тамбовскую губернию, весь скот пожертвовал в армию, а сам оставался караулить дом. Главная квартира была в Бородине, в 11-ти верстах от нашего имения Золотилова. Когда приблизились аванпосты(Аванпост — передовой пост, выставленный войсками для своего охранения.) французов, отец поехал в Бородино, чтобы получить билет на проезд. Билеты выдавал Толь, но его не было дома; отец нашел его на Бородинском поле. Узнав, что отец местный помещик и сослуживец Суворова, Толь спросил:

— Знаете ли вы хорошо эту местность?

Отец отвечал утвердительно. Тогда Толь приказал дать отцу казацкую лошадь и поехал с ним; отец указывал, где поставить батареи и укрепления. Толь молча записывал. Отец говорил мне впоследствии, что редуты и прочие были устроены по его указанию. Толь был очень доволен, дал отцу открытое предписание и подарил казацкую лошадь. История никогда не упоминает имени моего отца, описывая Бородинское побоище.

Наполеон занял Москву. Мне рассказывал Давыдов, как он, Сеславин и Фигнер бывали в Москве переодетыми иностранными офицерами и выведывали о неприятельской армии. После войны Сеславин, израненный, обвешанный орденами, жил постоянно в своей тверской деревне, собирался несколько раз писать записки, но нетвердое знание грамоте остановило его, и он, гордый сознанием своего славного служебного поприща, жил тихо, почти ни с кем не видясь, и умер, не найдя биографа по достоинству. Денис Давыдов оставил хвастливую память дел своих в напечатанных записках и стихах. Это был ловкий человек, он при жизни приобрел в 10 раз более славы, чем заслужил. Давыдов как-то приходится нам родней, я дитятей катался на его седле, когда он был произведен в гусарские корнеты, и он это вспомнил, встретясь со мной в Симбирске. Давыдов был много меньше меня ростом, широкоплеч, брюнет, на средине лба имел природный белый клок волос, лицо круглое, нос с маленькую пуговку, страшный был говорун. Фигнер был гениальный партизан, это был храбрейший человек и неистощим на выдумки дурачить и истреблять неприятеля. Хладнокровие его было неподражаемо, французы ужасались его имени, много раз бывал он почти в руках французов, но они узнавали его тогда, когда он ускользал от них. Было много партизанов, но эти трое были в славе, о них много говорили.