Мое советское детство - Шимун Врочек
И вот он находит. Комнатка. И слепец, сидящий за столом, недоверчиво поднимает голову на звук шагов…
- Кто вы?
- Я Петр Брок!
И вдруг у меня что-то включилось. Все ожило. Ух, как я читал! Ух! «Дом в тысячу этажей» это была невероятно масштабная, потрясающая картина мира и мифа. Меня впечатляло все – и слепые строители, живущие на питательных таблетках, взаперти, и бетон легче воздуха, крепче стали, блестящий на солнце так, что выжигал глаза, из солиума строили космические корабли, и тысячи планетных систем были освоены… и все это оказалось гигантской аферой… Спойлер. И комнаты с глазами в потолках. И старящий газ… И принцесса, ставшая рабыней для танцев. И сыщик Брок, ставший сыщиком, потому что забыл прошлое и ставший невидимым, а надо выбрать, кем быть сейчас – так почему же не героем? И продавец ядов, и продавец звезд, и восстание рабов на верхних этажах дома… и сам господин-бог Муллер. И желтый треугольник, нарисованный на ладони, давящий на мозг, вызывающий галлюцинации о тифозном бараке…. Ян Вайсс щедро рассыпал в своей книге идеи и образы. Ох, какая это была книга! А недавно я ее нашел и перечитал – именно в том издании, что была у меня. И это до сих пор прекрасная книга. Чудо в ней точно есть и --осталось.
5. Экспансия, Юлиан Семенов
Книга непростая. Я считаю, что из всей серии романов о Штирлице – она лучшая. Бабушка выписывала «Роман-газету», у нее хранились выпуски за много лет. Однажды летним утром, я был еще подростком, я взял из огромной стопки журналов «Роман-газета» первый выпуск «Экспансии». И начал читать, просто на пробу – будет мне интересно или нет. И уже начало, с необычной рубленой подачей, без всяких объяснений и расшаркиваний, но мерным кристально чистым слогом вводящее в круговорот событий, меня заинтриговало.
Эта книга научила меня мыслить. Я учился так же четко и кристально выстраивать фразы, как это делает Штирлиц (и Семенов вслед за ним). Как герой думает. Что видит. Отмечает детали. Как оценивает. Как просчитывает ситуацию (тут уместно вспомнить «Момент истины» Богомолова) и строит гипотезы.
Отдельное испытание – и удовольствие, это документальные вставки. Стенограммы допросов и телефонных разговоров. Справки и информация к размышлению.
Юлиан Семенов через судьбу Штирлица рисует, как возрождается после окончания войны нацизм и фашизм. Как его старательно спасают и реставрируют вчерашние союзники. И как трудно этому противостоять.
6. Джен Эйр, Шарлотта Бронте
После нескольких мужских романов (хотя вот «Час Быка» тоже слегка клонит в женскую сторону) добавлю роман, который считается чисто женским. Но я люблю его с первого прочтения.
Тут было все просто. Я гостил у бабушки с дедом на Урале, в городе Кунгур. И вечером они ушли спать, а я решил еще чуть-чуть почитать перед сном. И выбрал книгу наугад – у бабушки была большая библиотека по тем временам.
Забрался в кровать, удобно устроил и открыл первую страницу. Начал читать. И уже через несколько страниц я почувствовал, как холодок пробежал у меня по спине. Когда через некоторое время мне понадобилось сбегать в туалет, это оказалось тем еще испытанием.
Мне было жутко идти в темноту. Словно призраки дома Рочестеров были где-то рядом.
Я прибежал обратно, в свет спальни, забрался под одеяло. И продолжил чтение. Оторваться было совершенно невозможно.
История бедной и некрасивой, но умной и с твердым характером гувернантки Джен, приехавшей в загадочный дом, где обитает злой и с виду неприветливый мистер Рочестер. И где по ночам бродят жуткие призраки и горят подожженные кровати…
Я читал до утра и закончил, когда вокруг было совсем светло. Какое невероятное ощущение дарит тебе хорошая книга! Словно мир вокруг стал намного больше. И красочней. И добрее.
Перечитывал сотню раз, наверное. И буду перечитывать еще не раз. Атмосфера дома мистера Рочестера... безумие... любовь... верность... побег... и призраки. Шарлотта Бронте написала книгу на все времена. Нет, не «женскую». А общечеловеческую.
7. Фаворит, Валентин Пикуль.
Я застал времена, когда о Пикуле начали говорить с презрением. Мол, графоман и псевдоисторик, он все выдумал, а его образы карикатурны, а язык ужасен.
Думаю, это какой-то другой Валентин Пикуль. Не мой. Мой Пикуль был из юнг северного флота, ставший впоследствии великолепным писателем. Патриотом, чей патриотизм не в лозунгах, а в удивительном чувстве боли за свою Родину и гордости за прекрасных людей, сражавшихся и умиравших за нее. Романтиком, который написал «Крейсера» и «Честь имею». Мой Пикуль написал «Фаворит».
Думаю, это его лучший роман. Самый гармоничный и цельный. Роман-симфония. Не только Григорий Александрович Потемкин, он же Фаворит. Сотни героев, каждый со своим голосом и правдой, десятки сюжетных линий (привет «Игре престолов»! задолго до престолов), любой герой может умереть в любой момент (помню, как меня выморозила трагическая и ненужная, из-за глупой гордости наемного заграничного адмирала, гибель близнецов Петра и Павла, юных морских офицеров), течение времени, судьбы государств, война, интриги, героизм и подлость, глупость и невероятный ум. Татары и турки, французы и австрийцы… Польша и гайдамаки. «Нехай тебя черти свезут в эту Кодню!». И, конечно, Екатерина Великая, умная и несчастная. Немка по рождению – и больше русская по духу, чем сами русские. Золотой век Екатерины и завоевание Крыма.
В этом романе нет однозначных героев. Зато есть удивительная смесь жанров. Одни только эпизоды из жизни Прошки, корабельного плотника из Соломбалы, тянут на отдельный приключенческий роман! Или сериал.
Люблю эту книгу. Надо бы перечитать.
110. Ивашка
В глубоком детстве я боялся и собак и кошек. Помню, мы пришли с мамой на берег к деду Васе, они стоят на улице, болтают, а я бегаю от кошки, которая решила со мной познакомиться. Мне было года три. Ужас просто.
Или сиамская кошка, что жила у бабы Дины (это бабушка моих двоюродных брата и сестры, Макси и Юльки). Она шипела на меня с высокого шифоньера (кошка, конечно, а не бабушка), ее голубые глаза безжалостно мерцали, как у Рутгера Хауэра в фильме "Попутчик". Входить в эту квартиру было все равно, что в лабиринт к Минотавру.
