Илья Старинов. - Записки диверсанта

— Товарищ полковник! Позвольте вытащить лошадей!

— Для кухни стараетесь?

— Кухня само собой, товарищ полковник. Думка есть чучела из лошадей сделать.

— Понял! А сумеете?

— Не сомневайтесь! Романюк и его помощник младший лейтенант И. А. Науменко поработали на славу. Дня через два к северному берегу направились три упряжки. На первых санях сидели бойцы Романюка, на последних, покрытые белыми полотнищами, лежали чучела лошадей. За упряжками бежала шумная ватага шабельских ребятишек:

— Глянь, глянь, копыта!.. Это те кони, что фашист побил!.. Романюк с бойцами глубокой ночью остановились в километре от северного берега, за снежным валиком. "Подняли на ноги" макеты, запалили фитили сигнальных спичек, бросились в сани и погнали упряжки вдоль берега, чтобы не пострадать после того, что начнется через семь минут… Враг нервничал, пускал ракеты, а когда через семь минут вспыхнула возле макетов первая красная сигнальная спичка, совсем всполошились: заметались лучи прожекторов, ракеты взлетали стаями. И вот один из лучей прожекторов уперся в «лошадок». Что тут поднялось! Пулеметы, за ними — минометы. Грохот, взрывы, столбы воды из-под разбитого льда! Не менее получаса вели яростный огонь фашисты. Стрельба стала затихать после того, как взрывом макеты наконец разбросало. Утром Романюк вручил мне отличную схему огневых точек и минометных батарей противника на том участке, где стояли макеты: выдумка лейтенанта оказалась весьма полезной! Впоследствии минеры не раз использовали различные макеты для обнаружения огневых точек противника, принуждая врага впустую тратить сотни мин и снарядов. Взорванные 16 февраля два моста возле станции Буденовской, где стоял гарнизон гитлеровцев, навели оккупантов на мысль, что успешные действия Наших минеров осуществляются с помощью партизан, а партизанам способствуют "местные гражданские власти" из фашистских же ставленников. Рассказали об этом бежавшие с оккупированного северного берега люди. Мы подлили масла в огонь: уничтожили фашистскую комендатуру в Буденовской. Гитлеровцы, озверев, тут же расстреляли всех тамошних полицаев… Атомная тетрадь В ночь на 19 февраля, выполняя приказ генерала Цыганова, боевые группы младшего лейтенанта Козлова и сержанта Липницкого захватили двух пленных. Из показаний пленных явствовало, что обстановка благоприятствует нанесению мощного удара по северному берегу залива, и командование армии решило уничтожить вражеский гарнизон на так называемой Кривой Косе. Операцию приурочили к 24-й годовщине Красной Армии. По согласованию с контрадмиралом Горшковым для проведения операции создали сводный отряд из усиленной роты морской пехоты батальона майора Малолетко и боевых групп спецбатальона. Перед заходом солнца 22 февраля сводный отряд под командованием Малолетко двинулся в путь. Фашистский гарнизон оказался неподготовленным к отпору, а гарнизоны из соседних населенных пунктов прийти ему на помощь не смогли. Минеры перерезали линии связи, густо минировали ведущие на Кривую Косу дороги, прикрыли фланги наступающего отряда. Морские пехотинцы и минеры захватили пленных, взорвали две артиллерийские батареи и три прожекторных установки, уничтожили все средства связи. А группа старшины Максима Алексеевича Репина захватила и доставила в штаб спецбатальона большое" количество различных документов противника, в частности, толстую общую тетрадь случайно заночевавшего на Кривой Косе и погибшего в бою немецкого офицера из инженерных частей. Тетрадь была испещрена графиками и формулами, сопровождавшимися пояснениями. Не владея немецким языком, я дал прочитать тетрадь одному из офицеров. Тот не нашел в ней ничего интересного:

— Все какая-то синтетика, товарищ полковник. Обычные фрицевские «эрзацы». Да еще бред об атомной энергии… Но я тетрадь не выбросил. Мало ли что! А места не пролежит. Успешное нападение на Кривую Косу породило мысль навести в рядах врага панику. Из отходов фанеры, жердей, проволоки и рогож наши умельцы смастерили «танки», "орудия", «грузовики» и «минометы», которые даже с небольшого, в полкилометра, расстояния выглядели как замаскированные танки, орудия, грузовики и минометы. Всю эту бутафорию в ночь на 26 февраля отвезли к северному берегу и установили в трех километрах от врага. Через четверть часа после того как сани с минерами отъехали от макетов, там стали помигивать огоньки самовоспламеняющихся спичек. Лучи фашистских прожекторов, конечно, скрестились на "потемкинской деревне", сооруженной минерами. Память о Кривой Косе была свежа, враг решил, видимо, что на этот раз русские бросили против него еще большие силы, и открыл мощный огонь из орудий и минометов. Чтобы «поощрить» фашистских артиллеристов, минеры предусмотрительно оставили возле макетов смоченные керосином рогожи. "Удачными попаданиями" гитлеровцы подожгли рогожи. А тут еще сработали поставленные минерами дымовые шашки. Дым, отлично заметный в лучах прожекторов, густо заклубился над утильсырьем, среди его клубов взметывалось пламя, гитлеровцы поняли, что пристрелялись, и обрушили на горящий хлам прямо-таки ураганный огонь артиллерии и минометов… Между тем февраль кончился, наступил март. Пошел трещинами лед, расширились старые, появились новые полыньи. Совершать вылазки на северный берег становилось все труднее. Близились дни прощания с Таганрогским заливом. Контр-адмирал Горшков, учитывая это, просил прислать инструкторов для обучения моряков действиям в тылу врага, и мы направили в Приморско-Ахтарск Чепака и Рафаэля. А сами подготовили свою последнюю большую операцию на льду: уничтожение двух барж с военным имуществом в затонах станицы Весело-Вознесенской, с которых противник заметил боевые группы минеров в день первого, неудачного похода. Готовились к последней вылазке очень тщательно. Особенное внимание уделили оружию, непромокаемой обуви и сооружению удлиненных мостиков для преодоления разводий и трещин во льдах. В состав группы отобрали опытнейших проводников — сержанта Короленко, красноармейцев Трояна, Симоненко, Шапошникова, Чико Марьяно и Хосе. Но многие сочли себя глубоко обиженными тем, что не попали в состав группы. Прежде всего, командир взвода управления лейтенант Владимир Кондрашев, которому не раз обещали участие в вылазках. Пришлось включить в группу Кондрашева. Но тогда оказалось невозможным отказать и военфельдшеру Сердюку. Ведь человек специально изучил минноподрывное дело, так ждал, так надеялся! Однако уполномоченный СМЕРШа Афанасий Дымов, просмотрев список группы, покачал головой:

— Не пойдет. Я встревожился и огорчился:

— Как это "не пойдет"? Почему?