А. Глумов - Н.А.Львов

«Двойной купол» в различных вариантах Львов многократно осуществлял в культовых, жилых и даже хозяйственных зданиях. Сошлемся хотя бы на замечательные залы жилых домов Глебова в Райке, Соймонова в Петербурге, собственного дома в Никольском, ротондальные постройки, например церковь в Диканьке или мавзолей в Никольском. Здания пирамидальной формы, например в Никольском и Митине, где использование «двойного купола» было конструктивно и функционально обосновано.

Своеобразный вариант «двойного купола» Львов применил в здании публичного каменного колодца в городе Торжке. Публичный на городской площади фонтан - двенадцатиколонная ротонда был построен в 1783 году и в том же году была пущена вода. Особенность купольного покрытия здания состояла в том, что верхний свод опирался не на стены зала, как в других ротондах Львова, а на нижний свод, что роднило структуру ротонды с сооружениями пирамидального вида. Снаружи, в месте опоры верхнего купола, образовывался ступенчатый трибун под световой барабан, что тоже сообщало сооружению некоторую конусовидность. Завершалось здание трибуном под флюгер. Проем в вершине нижнего свода объединял подкупольные пространства, а скрытое верхнее освещение и роспись куполов создавали впечатление «открытости» интерьера. Кроме того, как и в львовских пирамидах-погребах, световой барабан осуществлял и гидро-вентиляционные функции.

Позднее, в 1796 году, прием «двойного купола» использовал архитектор М. Ф. Казаков в одном из своих лучших произведений - в Голицынской больнице в Москве, а в начале XIX века - архитектор А. Н. Воронихин в Казанском соборе в Петербурге.

Итак, новые тенденции в развитии русского классицизма Львов ощутил в Павловске уже в ранний период своего творчества. Изучение же основ строительного искусства, как и впечатления от поездок по Италии и другим европейским странам, придали творчеству Львова архитектурную широту. Переводя и комментируя трактат Палладио «Четыре книги палладиевой архитектуры, в коих, по краткому описанию пяти орденов, говорится о том, что знать должно при строении частных домов, дорог, мостов, площадей, ристалищ и храмов...» (Спб., 1798), Львов отмечал, что «остатки древних зданий единые верные светильники, ведущие художника к действительному великолепию и изящному вкусу». Стремление найти ответы на волнующие творческие вопросы своего времени делало целенаправленными его комментарии к переводу. Мысли о своем не оставляли Львова и при чтении специальной литературы, он часто фиксировал их на полях читаемой книги, например на известной книге Гиршфельда о садово-парковом искусстве. Теоретические высказывания в замечаниях Львова переплетались с чисто практическими советами.

Вдохновляясь образностью и гармонией ордерных архитектурных форм античности и итальянского Возрождения, Львов в то же время советовал у современных французских архитекторов учиться искусству интерьера, а у английских каменщиков - «прочно, чисто и прямо строить». Он писал, что внутреннее расположение палладианских домов «не найдет покойным никакой хозяин нынешнего времени. Имея совершенное понятие о том, что составляло выгодной и покойной дом в его время, не мог он (Палладио. - А. X.), однако, пророческим взором предвидеть нужды и прихоти людей через 200 лет после него родившихся». Свои проверенные опытом изобретения как в области строительной техники, так и по благоустройству дома Львов стремился сделать общедоступными. О чисто технических проблемах он писал увлекательно, живым, образным языком, пользуясь диалогами и другими литературными приемами.

Предисловие к книге «Русская пиростатика, или Употребление испытанных уже воздушных печей и каминов, посредством коих: 1-е, Нагревается комната наружным воздухом; 2-е, Соблюдаются дрова; 3-е, Переменяется в покоях вредной воздух на свежий, но теплый; 4-е, Отвращается дым, и наконец 5-е, Доставляются разные удобности, к удовольствию жизни и здоровья служащие» (Спб., 1798) было налисано Львовым в форме письма. «Вы когда чего пропросите, то так как подарите: ...сказав мне через П. Л., чтобы я прислал вам чертеж воздушного моего камина несказанно вы меня одолжили, без того не собрался я в десять лет ни начертить, ни описать такой вещи, которой опыт утвержден полезным успехом».

Известно, что дворец в Павловске имел отвратительные печи, и не к ним ли относятся следующие слова Львова: «По мнению моему, та печь лучше, которой совсем не видно. Ее дело греть/ а украшать печами комнаты последнее дело. Лафосы, Нефоржи и многие пресмыкающиеся иноплеменные пустых затей профессоры научили нас делать вместо печей в комнатах холодные пирамиды, срезанные колонны, обелиски, печи гробами, урнами, пушками и вазами... Печи вазами, столько же безобразны, как и вазы печами». Вспомним проект Камерона двух несуразных печей в виде ваз (См.: Талепоровский В. Чарльз Камерон. М., 1939, ил. 19).

В кандидатской диссертации «Бывший дом Разумовского в Москве и некоторые вопросы истории русской архитектуры начала XIX века» (Л., 1975), а также в статье «Дом Разумовского в Москве - последнее произведение архитектора И. А. Львова» (сб. «Проблемы синтеза искусств и архитектуры», вып. 5. Л., 1975) А. К. Андреев обосновывает авторство Львова по отношению к выдающемуся архитектурному произведению, этапному в развитии русского классицизма - дому Разумовского (1800-1803), который вдохновлял и непосредственных последователей Львова - Менеласа, Жилярди, Григорьева, Бове и архитекторов XX столетия - Фомина, Таманяна. Дом Разумовского отметил также И. Э. Грабарь во введении к «Истории русского искусства» (М., 1909), приведя его как наиболее выдающийся и характерный пример московского классицизма. Н. А. Львов в истории архитектуры московских особняков, так высоко оцененных, например, Стендалем, может стать рядом с М. Ф. Казаковым.

В последние годы жизни Н. А. Львова его архитектурная деятельность сосредоточилась в Москве. Он проектирует верхние апартаменты Кремлевского дворца, на месте которых в середине XIX века архитектор Тон построил существующий сейчас Кремлевский дворец; под Симоновым монастырем, в «Тюхелях», на опытном участке Училища земляного битого строения Львов создает комплекс землебитных зданий; в Подмосковье он проектирует и застраивает усадьбы: Введенское под Звенигородом - для П. В. Лопухина, Вороново - для А. И. Воронцова. Для новой московской резиденции А. А. Безбородко на берегу реки Яузы близ Воронцова поля, где летом 1798 года состоялась закладка дома по проекту Кваренги, Львов проектирует сад.

«Идеальная» палладианская схема вилл была переосмыслена здесь на русский лад: «кубовидный» усадебный дом обстроили флигелями. В 1790-х годах Львов пристраивает флигеля к собственному дому в Никольском, подобно тому как это было сделано в Павловске. В Райке же «кубовидный» дом сразу был задуман вместе с флигелями, содержащими оранжерею, каретную, службы в системе овального парадного двора. Дом Разумовского получает еще более развитую композицию с двумя дворами - парадным и хозяйственным.