Андрей Калиниченко - В небе Балтики

Но даже такие результаты не очень радовали. С задания не вернулся экипаж гвардии старшего лейтенанта Ф. Н. Меняйлова. Он состоял из смелых, опытных и закаленных воинов. Заместителю комэска Ф. Н. Меняйлову, его штурману С. К. Лисову и стрелку-радисту П. Ф. Симоненко не раз приходилось попадать в сложные переплеты, и всегда они находили правильный выход.

Во время январских боев под Ленинградом самолет Меняйлова противник поджег над целью. Летчик посадил горящую машину в тылу врага и через четыре дня привел невредимый экипаж в родной полк. В июле самолет Меняйлова, подбитый над Коткой зенитным снарядом, внезапно свалился в штопор. Положение казалось безнадежным, но летчик почти у самой земли вырвал полуразрушенную "пешку" из штопора. Больше того, он дотянул ее до острова и посадил на аэродром.

И теперь мы надеялись, что Меняйлов со своими друзьями обязательно вернется. Но наши надежды не оправдались.

Заря победы

Ветер с моря

Снова шагаю по знакомым улицам Ленинграда. Не был здесь почти год, с тех самых пор, когда наш полк перелетел на запад вслед за наступающими войсками. Город быстро восстанавливался, следы блокады постепенно исчезали. Чистые улицы оглашались звоном трамваев, гудками автомашин и несмолкаемым говором людей.

В Ленинград я прибыл вместе с экипажем. Нас послали сюда за самолетом, который находился в ремонте. Нужно было проверить его в воздухе и перегнать в полк. Пока механик принимал машину, я решил навестить Клаву Шуянову и узнать последние новости о Николае. Он очень долго лежал в госпитале.

Свернув за угол, я оказался у подъезда дома, в который мы с друзьями нередко наведывались в дни блокады, когда наш полк базировался здесь поблизости. Дверь отворилась, и я увидел Шуянова. В штатском костюме он никак не походил на прежнего лейтенанта с позолоченными погонами. Удивленный моим внезапным появлением, он долго не мог прийти в себя. Молча стоял Николай, одной рукой опираясь на палочку, а другую прижав к груди, будто желая успокоить сердце.

- Ты ли это? - еле слышно произнес он. И после небольшой паузы вдруг громко воскликнул: - Андрюха!

Мы обнялись. Глаза Николая быстро повлажнели, он с трудом сдерживал слезы.

- Не думал застать тебя дома, - сказал я.

- Только вчера из госпиталя, отпустили с сынишкой повидаться.

Шуянов как-то неуверенно сделал шаг и пошатнулся. Я успел поддержать его.

- Никак не привыкну к новому протезу, - подчеркнуто весело произнес Николай. Помолчал немного и совсем другим, глуховатым голосом добавил: Знаешь, почти год прошел с тех пор... А мне кажется, будто все это случилось только вчера.

Сердце мое сжалось от обиды за друга.

- Не думай об этом, - успокоил я его.

- Легко сказать - не думай. А это, - хлопнул он себя по протезу, постоянно ноет и - напоминает мне, кто я.

- Не ты же виноват в этом.

- Я летать хочу! Понимаешь? Летать! - крикнул Николай. - Не могу жить иначе.

- Люди везде нужны, - уклончиво отозвался я. - Но сначала нужно вылечиться.

И тут же почувствовал, что говорю не то. Но как его утешить?

А Шуянов все так же с надрывом продолжал:

- Оставаться здесь в тылу, когда там умирают люди? Нет, не соглашусь. Иначе потом буду презирать себя всю жизнь.

Ему трудно было возразить.

- Ты надолго в Ленинград? - немного успокоившись, спросил Шуянов.

- Дня на два. За самолетом прибыл. Облетаю его здесь и погоню в Паневежис.

Николай задумался. Потом вдруг выпрямился и решительно сказал:

- Я лечу с тобой в полк. Возьмешь?

- Конечно! - как-то машинально ответил я. - Готовься.

Тогда я не знал о заключении, которое врачи дали Шуянову. Он освобождался не только от летной, но вообще от воинской службы. Об этом и позже никто из однополчан не узнал, поскольку Николай никому не показывал медицинской справки.

К полетам Шуянова, конечно, не допустили, но предложили ему штабную работу. Он согласился. Может быть, потому, что во время полета со мной сам убедился, как трудно действовать в воздухе штурману с одной ногой. Ведь он ни минуты не сидит спокойно на месте. То следит за местностью и сличает маршрут с картой, то орудует прицелом и бомбосбрасывателем. Особенно трудно ему стоя вести огонь из пулемета.

Итак, Николая Шуянова назначили адъютантом эскадрильи. И он как-то сразу обрел душевное равновесие, на время забыл даже несчастье.

Из-за густых туманов и снегопадов полеты прекратились. Но мы все равно ежедневно приезжали на аэродром и сидели здесь в полной готовности.

Однажды вот в такую ненастную погоду в гости к нам приехал Сергей Петрович Голубев - отец нашего комэски, погибшего под Ленинградом в январе 1944 года. Он был невысокого роста, с живыми выразительными глазами на обветренном морщинистом лице.

Заместитель командира полка по политической части гвардии майор Т. Т. Савичев представил гостя, и у нас сразу завязалась непринужденная беседа. Мы рассказали Сергею Петровичу, как воевал его сын, как горячо он любил свою Родину.

Выслушав нас, Сергей Петрович сказал:

- Я глубоко взволнован тем, что нахожусь в части, где служил, воевал и геройски погиб мой сын. Долгое время мне были неизвестны подробности его боевой службы, и теперь вот наконец я узнал о ней очень многое. Мне приятно сознавать, что все вы помните моего Василия, чтите его память, а главное учите молодежь на примере таких вот соколов.

Я вышел из рабочей семьи и сам рабочий. Своих детей старался воспитать такими, чтобы они по призыву партии и народа в любой момент грудью встали на защиту Родины. Дети оправдали мои надежды. Первый мой сын, а ваш боевой товарищ Василий Голубев отдал жизнь за свободу и счастье Отечества. Второй сын - тоже летчик - также не на жизнь, а на смерть дерется с врагом. Не отстает от крылатых братьев и дочь. Она служит в авиации и тоже летает на ответственные боевые задания.

- Друзья мои! - заключил свою речь С. П. Голубев. - Бейте фашистских оккупантов со всей силой ненависти, на которую способны ваши сердца. Отомстите им за смерть моего любимого сына и вашего друга Василия.

Отеческое напутствие старого рабочего мы восприняли как наказ народа.

Через несколько дней у нас произошло еще одно большое, хотя и не совсем радостное событие - проводы дважды Героя Советского Союза гвардии полковника В. И. Ракова. Его отзывали в Москву, в распоряжение начальника военно-воздушных сил ВМФ.

Мы построились на рулежной дорожке, неподалеку от самолетной стоянки. В. И. Раков зачитал приказ о назначении командиром полка гвардии капитана К. С. Усенко. Константин Степанович заметно волновался. На его поведении сказывались и сознание ответственности, которая возлагалась на него, и некоторая робость, поскольку дела он принимал от первоклассного летчика, опытного и авторитетного военачальника.