Меркурий - В горах Кавказа. Записки современного пустынножителя

— Давно ли окончилась служба? — спросил незнакомец.

— Полчаса назад, — ответил Василий.

— Из какой ты пустыньки, брат?

— Да нет, я не из пустыни. Только еще собираюсь.

— А в какую?

— Да к отцу Серафиму.

— Ну, это недалеко от нас. Его келья находится на Верхних Барганах, а мы живем возле Нижних Барган.

— Так ты знаешь к нему дорогу?

— Знаю.

— Любезный братец! Прошу тебя, ради Христа, проведи меня, пожалуйста, к отцу Серафиму.

— А когда ты хочешь пойти туда?

— Да хоть сегодня же.

— Нет. Сегодня уже невозможно. Последний рейсовый автобус, идущий в наши края, давным-давно ушел. Я сегодня сам намеревался было уехать, да вот несколько замешкался и прозевал его, поневоле пришлось остаться в городе. Пойдем сейчас к одному странноприимцу, у него переночуем, а завтра, рано утром, на первом попутном автобусе доедем до греческого селения Чины и оттуда уже пойдем на Верхние Барганы.

На следующий день, вечером, они уже добрались до поляны Сухая Речка, на которой в то время жили три пустынножителя: отец Пахомий, отец Онисифор и отец Сергий. На поляне, площадью в полгектара, было когда-то много больших камней. Насельники совместными усилиями обкопали их и с помощью рычагов и ваг откатили в стороны. Но самые крупные валуны посреди поляны остались. По краям поляны росли фруктовые деревья, приносившие обильные плоды. Все свободные клочки земли занимал огород.

Василия на ночлег пригласил к себе в келью отец Онисифор, а его проводник ушел к отцу Сергию. Словоохотливый отец Онисифор стал расспрашивать Василия о прошлом, интересуясь причиной, побудившей его прийти в эти далекие места. Василий рассказал ему о своей жизни и путешествии на Кавказ. Отшельник внимательно слушал и часто с удивлением восклицал:

— Видишь ты! Вот оно как!

Наконец, он сказал:

— Как видно, Господь избрал тебя для пустынножительства, а не для монастырского общежития. И я хочу предупредить тебя, чтобы ты со всем усилием ополчился против уныния и блуда. Слушай меня со вниманием, потому что я преподам тебе общее для всех пустынножительствующих назидание, которое и сам когда-то выслушал от прежде подвизавшихся отцов. Не пренебрегай этим наставлением, ибо оно окажет тебе в будущем великую пользу.

Прежде всего избегай праздности, всегда будь занят каким-либо трудом, чтобы оградить себя этим от бесовских козней. Без времени на постель не ложись. Спи не более пяти часов, причем с перерывом. В полночь обязательно подымайся на полунощницу и не менее двух часов этого времени посвящай молитве. Блудные помыслы не принимай. В противном случае враг угонит тебя из пустыни, и сам ты потопчешь ногами своими все свои добрые начинания и останешься посрамленным в своей совести, как воин, убежавший с поля боя.

После беседы пустынник предложил Василию лечь спать на свою лежанку, потому что время было уже позднее, а сам начал совершать вечернее правило. Молился молча, чтобы не беспокоить гостя.

Василий, утомленный продолжительным путешествием, быстро уснул. Примерно во втором часу ночи проснулся и, к своему немалому удивлению, увидел такую картину: отец Онисифор, несколько склонившись, спал, сидя на низком стульчике. Затем вдруг встрепенулся, перекрестился и начал молиться. Брат снова уснул. Проснулся уже перед рассветом и опять увидел отца Онисифора бодрствующим, немало удивляясь необыкновенному образу жизни, проходившему средь непрестанного молитвенного бодрствования.

Утром путники двинулись дальше. Спустились по косогору узкой тропой между зарослями самшитника и через час очутились на берегу быстрой речки. Перешли через нее и стали подниматься вверх по течению, то удаляясь, то приближаясь к берегу. После полудня пришли, наконец, к отцу Серафиму.

Старец пилил дрова одноручной пилой.

— Отец Серафим, — обратился к нему Василий, — схимонах Епифаний прислал меня к вам, чтобы я стал вашим послушником.

— Никакого Епифания я не знаю, — ответил отшельник, немного помолчав, — но догадываюсь, что устами его сам Господь прислал тебя, зная, что я уже изнемогаю… Ну, оставайся. Будем жить вместе.

И с этого дня у Василия началась новая жизнь под руководством опытного монаха-отшельника. Старец Серафим был не слишком начитанным монахом. Он руководился лишь собственным духовным опытом. Когда-то в молодые годы, еще в монастыре, он воспринял всем доступный и самый безопасный молитвенный метод преподобного Иоанна Лествичника, которому и начал учить послушника Василия, предостерегая его от преждевременных попыток соединить ум с сердцем и объясняя приемы мысленной брани с бесами.

Пустынник опытно познал страшное душевное томление, вызываемое демоном уныния. Этот злой дух пробуждает тоску о прошлом, заставляет стремиться к разговорному общению и постоянно напоминает прежнюю греховную жизнь по стихиям падшего, погибающего мира. Постепенно, пройдя с помощью Божией сквозь горнило мучительных борений, сей доблестный муж приобрел навык сразу же улавливать и пресекать обольстительные мечты, насылаемые бесом, и стал совершенно неуязвим для мысленных врагов.

Эту науку отец Серафим со временем преподал и Василию, обучив его постоянному внутреннему вниманию. Но диавол начал новую атаку — теперь уже извне, стремясь создать нестерпимые жизненные условия и этим сокрушить послушника.

Примерно на расстоянии четырехсот метров от кельи отца Серафима находился неофициально построенный дом лесника с большим участком пахотной земли, на котором он выращивал кукурузу и фасоль для продажи зимой на городском рынке. Была у него там и большая пасека, приносившая огромный доход. Сам он жил в Георгиевке и время от времени навещал свой огород, приезжая на лошади. Но чаще всего приезжал его отец. Однажды он случайно увидел Василия. Подозвал к себе, допросил и потом сказал:

— Если ты будешь помогать мне на огороде и пасеке, я разрешу тебе здесь жить. А если не будешь, сейчас же выгоню отсюда.

Василий оказался в безвыходном положении. Пришлось согласиться. И с этого дня началась непредвиденная кабальная жизнь. Чуть свет отец лесника приходил к келье и кричал:

— Василе, кукуруза надо тохать (пропалывать)… Василе, фасоль палка рубить надо (для фасоли палки рубить)… Василе, челы, челы медведь караул надо (пчел от медведя караулить).

А тут свой огород и пасека, хозяйственные дела по келье, уход за старцем. И так потянулись месяц за месяцем, год за годом. Жизнь была еще сравнительно терпима, пока старец мог самостоятельно выходить по естественным надобностям. Но вот настало время, когда он совсем занемог и ослеп.