Николай Пияшев - Воровский

В Москве Воровский позаботился о «духовной пище» работников посольства, сам накупил книг и попросил товарищей по работе в Госиздате подобрать ему литературу и отправить с курьером в Рим.

«Если найдете что-либо на рынке по религиозному вопросу в Советской России, — писал Воровский в записке к Ш. Манучарьянц, — непременно доставьте, этим очень интересуются в Италии».

Воровский не забыл свое детище Госиздат. Он зашел навестить сотрудников. Те обступили, начались расспросы. Вацлав Вацлавович рассказывал об Италии, о положении в стране, об условиях жизни и т. д.

Воровский острил, что он в Риме по важности не уступает самому «папе», ибо только их двоих и охраняют. «Все остальные ходят свободно».

27 января 1922 года в Москве под председательством Михаила Ивановича Калинина состоялось заседание ВЦИК, на котором был утвержден состав советской делегации на Генуэзскую конференцию во главе с В. И. Лениным, а если по состоянию здоровья ему нельзя будет выехать за границу, то вместо него назначался Чичерин. Членами делегации были Литвинов, Воровский, Красин и другие.

В конце января Воровский выехал в Рим.

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ

В Италии было тепло. Вспоминая московский холод, Вацлав Вацлавович поежился и улыбнулся. Он ощущал теплые лучи щедрого солнца, когда направлялся с вокзала в посольство. Итальянские газеты, которые он просмотрел еще в поезде по дороге в Рим, сообщали, что правительство Бономи ушло в отставку. Премьер-министром итальянского правительства стал Факта.

«Ну что же, — подумал Воровский, — придется начинать с визитов».

9 марта 1922 года Воровский был принят министром иностранных дел Италии Шанцером. Воровский увидел невзрачного человека с внимательными глазами. «Совсем как владелец банкирской конторы, — подумал Воровский. — Хоть не глуп, по-видимому, в деловом отношении, но лишен сколько-нибудь широких горизонтов». Разговор зашел о Генуэзской конференции. У Шанцера проскользнула мысль, что, мол, русские воспользуются конференцией с пропагандистскими целями. Воровский возражал. Он сказал, что советская делегация приезжает в Геную не для пропаганды, а для решения практических, конкретных вопросов.

«Общее впечатление от разговора с Шанцером, — сообщал Воровский замнаркоминделу М. М. Литвинову, — весьма безотрадное. Надеяться на то, что это правительство сумеет занять в Генуе сколько-нибудь независимое положение хотя бы в вопросах отношения Италии к Германии и России, к Востоку — безнадежно».

Через несколько дней Воровский был принят председателем совета министров Факта и вручил ему верительные грамоты. Факта произвел на Воровского еще более удручающее впечатление. Чистенький, кругленький, маленький старичок расплылся в добродушной улыбке. Говорил много, но ни одного серьезного слова. Обычные банальные фразы о пользе отношений России с Европой. Когда же Воровский лукаво намекнул о том, что в интересах Италии завязывать отношения с Россией самостоятельно, ибо вместе с союзниками она будет обсчитана, как была обсчитана по Версальскому и другим договорам, Факта очень сконфузился и поспешил переменить тему разговора. Эта беседа Воровскому ничего не принесла.

Для Воровского начались напряженные дни. Необходимо было готовиться к конференции в Генуе. Воровский тщательно просматривал иностранную прессу, просил секретарей подобрать ему старые комплекты газет. Он подготовлял для Чичерина меморандум о войне и разрухе в Европе. Подбирая материалы, Воровский ясно сознавал, что Генуя не явится спасительницей Европы и организатором всеобщего мира, как об этом трубили газеты.

«Вряд ли конференция будет успешной, — думал он, — но она полезна. На ней можно будет добиться признания Советского государства». И тут Воровский вспомнил, что ему говорил Ильич: «Геную приветствуем и на нее идем; мы прекрасно понимали и нисколько не скрывали, что идем на нее как купцы».

Воровский знал также, что торговля будет трудной и победит тот, кто окажется более гибким, дальновидным и искусным.

«Надо будет попытаться расколоть фронт империалистов, — рассуждал Воровский. — Тогда легче вести торговлю. Учесть интересы каждой державы, А начать придется с прекрасной Италии».

После долгих оттяжек и проволочек Генуэзская конференция была созвана в апреле. За несколько дней до ее открытия Воровский выехал в Геную, чтобы встретить советскую делегацию — Чичерина, Литвинова, Красина и других. По совету Воровского советская делегация разместилась в небольшом курортном городке Нерви, неподалеку от Генуи. Ровно двадцать лет назад Воровский здесь лечился. «Это было тихое живописное местечко, в котором хорошо работать», — думал Воровский.

Накануне конференции, в воскресенье, 9 апреля, Воровский устроил встречу главы советской делегации Г. В. Чичерина с премьер-министром Италии Факта и министром иностранных дел Шанцером. На совещании присутствовали Воровский и Литвинов.

Выше среднего роста, тяжеловатый, но суетливый, Чичерин тряс бородкой, неистовствуя, когда итальянский министр Шанцер сообщил ему, что советская делегация будет допущена только в одну из четырех намеченных комиссий. Георгий Васильевич решительно протестовал против такой дискриминации.

На другой день, в 3 часа дня, во дворце Сан-Джорджо открылась конференция. За столом, отведенном советской делегации, сидели Чичерин, Литвинов, Красин, Воровский.

Конференция длилась почти полтора месяца, но, как и предполагал Воровский, больших результатов не дала. Глава французской делегации Барту и глава английской Ллойд-Джордж с самого начала выдвинули неприемлемые условия — признание Советской Россией царских долгов. Разоренная войной и интервенцией молодая Советская республика не могла пойти на это.

На конференции советская делегация выступила с предложением о всеобщем сокращении вооружений, подтвердив тем самым миролюбивую политику своего правительства. Но империалистические державы отвергли предложения советской делегации.

Тем не менее на конференции удалось пробить брешь в капиталистическом лагере. Советская делегация сумела договориться с представителями Германии и, используя противоречия в кругах империалистов, заключила с немцами 16 апреля 1922 года в Рапалло договор. Это событие прозвучало на конференции как гром среди ясного неба. Рапалльский договор сорвал попытку Антанты создать единый капиталистический фронт против Советской России. Восстановить разрушенную войной экономику Европы за счет России не удалось.

В победе, которая была одержана советской делегацией на Генуэзской конференции, немалая заслуга принадлежала генеральному секретарю В. В. Воровскому. Он вел неофициальные переговоры, устраивал встречи, обеспечивал связь советской делегации с Москвой. Он мастерски владел кулуарной дипломатией, которая подготовляет почву для официальных решений и встреч. Вместе с Красиным он вел переговоры с представителями Комитета русско-итальянского сближения и через них умело воздействовал на общественное мнение Италии.