Рефат Аппазов - Следы в сердце и в памяти

Впервые об этом узнал от него же самого несколько лет тому назад вот при каких обстоятельствах. Уже много лет я серьезно увлекался волейболом, всё свободное время проводил то на летних площадках нашего городского стадиона, то в зале техникума, играя до потемнения в глазах, без всякой разумной меры. У нас была довольно хорошая команда, которая постепенно стала основной командой нашего города, представляющей городское спортобщество "Зенит", а затем "Вымпел" во всех областных соревнованиях. На наши игры собиралось довольно много болельщиков, которые многих из нас знали по именам. Не хуже был и состав женской команды, составленной в основном из сотрудниц нашего Конструкторского бюро. Взаимная поддержка очень помогала обеим командам в трудные минуты. В основном составе женской команды играла и Нина Ивановна (а для нас - просто Нина) - жена Сергея Павловича. Нина была стройной, красивой женщиной, знающей себе цену. Она была лет на 15 моложе своего мужа, который её искренне любил и не скрывал этого. Одевалась Нина достаточно скромно, но с большим вкусом, что вызывало чувство зависти у многих знающих её женщин, в том числе и некоторых из нашей волейбольной дружины. Будучи специалистом по английскому языку, она работала переводчицей в отделе научно-технической информации, где и попалась впервые на глаза Сергею Павловичу. Когда они уже были женаты, иногда Сергей Павлович приходил к стадиону встречать Нину. Однажды, когда мы с Ниной после волейбольных баталий шли со стадиона, нас встретил Сергей Павлович.

- Ну что, наигрались? - спросил он обоих.

Выслушав наши впечатления об игре, он то ли с сожалением, то ли с грустью сказал:

- Да... кому волейбол, а кому валидол.

В это время ему было где-то между сорока пятью и пятьюдесятью, но уже, видимо, сердце серьёзно давало о себе знать. А ведь он в молодости обладал отличным здоровьем, летал на самолётах, планёрах. Советские лагеря не прошли даром: в расцвете сил, не успев реализовать и десятой части своих замыслов, он уже должен был считаться со своими болезнями, о которых предпочитал никогда (если не считать этого единственного случая) не распространяться.

Заданный главным конструктором темп временами трудно было выдержать, он очень торопился, совсем не щадил себя и не давал покоя никому. Он был одержимым человеком и хотел, чтобы этой одержимостью были заражены все; с трудом переносил отвлечения своих сотрудников на что-то иное, кроме ракетной техники. Мы частенько задерживались на работе допоздна, и, после официального окончания рабочего дня, перед началом "второй смены" устраивали какие-нибудь азартные игрища. Наиболее распространённым был обычный доминошный "козёл", пользовались большим успехом шахматы и шашки, а также пинг-понг. Однажды часов в восемь вечера С.П., войдя в один из залов, застал группу азартно играющих в домино, окруженную кольцом болельщиков. Я сидел за своим рабочим столом несколько поодаль от места происшествия и видел, как Королёв тихим шагом подошел к игровому столу, раздвинул кольцо болельщиков, сгреб двумя ладонями какое-то количество костей и в установившейся гробовой тишине со словами: "Бэзобразие!" в ярости швырнул кости за открытое окно.

В домино играть я не любил, зато пристрастился к пинг-понгу. Четыре соединенных вместе больших буковых конструкторских стола вполне заменяли игровое поле, было и несколько столов, сделанных из толстой фанеры. Оставаясь по вечерам поиграть в пинг-понг, мы старались привлечь к игре кого-либо из заместителей Королёва, которым он в присутствии рядовых работников не стал бы делать замечаний. В таких случаях дело ограничивалось угрожающим взглядом и скривлением губ, после чего он бессловесно покидал играющих, всем своим видом показывая крайнюю степень отвращения ко всему происходящему. Никакие распоряжения и приказы, запрещающие в рабочих помещениях устраивать какие-либо игры, не могли искоренить это "зло". Через несколько месяцев потихоньку-полегоньку всё восстанавливалось в прежнем виде.

Несостоявшаяся аспирантура

За напряженной работой и новыми увлекательными идеями время летело быстро. Для решения всё усложняющихся чисто технических задач стала заметно ощущаться нехватка имеющихся теоретических знаний. Ведь, по существу, на чистом месте создавалась новая, очень сложная отрасль, требующая не только приложения доселе неизвестных идей, но и теоретических методов, на которых бы основывались принимаемые решения. Я остро чувствовал необходимость пополнения своих знаний, прежде всего в области математики, теоретической и небесной механики, особенно динамики, теории управления и регулирования, теории вероятностей и некоторых других. Начал думать о том, чтобы поступить на заочное отделение механико-математического факультета Московского государственного университета им. Ломоносова. Но если даже примут сразу на третий курс, это ведь ещё три года учёбы со всеми зачётами, экзаменами, контрольными работами и т.д. И нет никаких гарантий, что эти самые зачёты и экзамены не сорвутся из-за командировок на полигон во время лётных испытаний ракет или других крайне неотложных дел. Тогда три года могут растянуться на все пять.

Королёв очень любил иметь под рукой самых авторитетных теоретиков, но одновременно терпеть не мог, когда они отвлекались на что-то другое, кроме своей основной работы. Но он также хорошо понимал, что сами по себе учёные с нужным для ракетной техники профилем знаний не появятся, их надо готовить, создавать какие-то условия, стимулирующие людей взять на себя дополнительную нагрузку. Сергей Павлович считал, что наиболее быстрым путем является организация заочной аспирантуры, но НИИ-88 был ещё слишком молодым коллективом, без собственной научной базы и традиций, не имеющими в своем составе заметного количества маститых учёных, пользующихся уважением и высоким авторитетом. Всё это пришло много позже. Как я полагаю, свои учёные нужны были Королёву не только для того, чтобы собственными силами справиться с любыми задачами, но и для того, чтобы внедрять своих людей в союзную учёную элиту, привлечь эту элиту в нашу технику, заразив её возможностями использования, в перспективе, ракетно-космической техники для постановки и решения фундаментальных научных задач в различных областях научных исследований. Ракетно-космическая техника должна быть не только "иждивенцем", находящимся на содержании государства, а может и должна сама инициировать новые направления исследований и приносить такие результаты, которые недостижимы без неё - в этом Королёв был абсолютно убеждён. Об этом свидетельствуют многие документы, составленные им лично и отправленные в различные высокие инстанции - от Президиума Академии Наук до правительства и Политбюро. Развитие событий в последующие годы показали всю глубину предвидения Сергея Павловича Королёва.