Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири

Жители Люкчуна также рассказывают о невероятной силе ветра, срывающего с гор щебень в таких массах, что кажется, точно идет каменный дождь; шум и грохот заглушают рев верблюдов и крики человека и наводят ужас даже на бывалых людей. Никто не в силах удержаться на ногах, ветер даже опрокидывает арбы и уносит их на десятки шагов. Известны случаи гибели целых караванов.

И все-таки, как сообщал путешественник Роборовский, не так давно через эту местность пролегала колесная дорога и на ключах и колодцах имелись станции. В начале XIX в. по этой дороге шел казенный караван из Пекина, везший серебро в Восточный Туркестан; его сопровождали войско и чиновники. Поднялась страшная буря и разметала весь караван; посланные на поиски отряды не нашли никаких следов. Тогда, по поручению богдыхана, все станции были разрушены, колодцы закиданы камнями, а дорога наказана бичеванием цепями и битьем палками, а чиновникам, войскам и всем едущим по казенным делам было строго запрещено пускаться по этому пути.

Существовала еще одна дорога, пролегавшая южнее по той же местности, но она была наказана указом богдыхана тем же способом еще раньше, также вследствие несчастий из-за неистовых бурь. По ней совсем перестали ездить, и только во время дунганского восстания бежали туземцы из Хами в Люкчун, причем от жажды погибли сотни женщин и детей.

В конце ноября 1893 г. Роборовский прошел по первой дороге, видел разрушенные станции и засыпанные колодцы, кости верблюдов и лошадей, испытал бурю, во время которой галька, величиной в кедровый орех, поднятая ветром, больно била в лицо. Чтобы не унесло юрту, пришлось привязать ее к вьюкам. Он отметил, что обрывы гор, сложенные из красных глин, разрушены и расчленены ветрами на странные формы, не поддающиеся описанию; местность страшно изборождена, изрыта и расчленена на столовидные высоты и глубокие котловины.

Бо́льшую часть южной дороги прошел в сентябре годом позже член той же экспедиции Козлов и также отметил столовидные высоты из красных песчаников, образующие целые лабиринты, на стенах которых выдуты фигуры домов, животных, людей, китайских драконов и т. п.; одно такое место даже носит у туземцев название Сулгассар, т. е. «фантастический город». Эти фантастические формы развевания, очевидно, и обусловили наименование местности долиной бесов.

В начале второго участка дорога, постепенно приблизившаяся по пьедесталу Тянь-Шаня к предгорьям его, пересекает длинный отрог скалистых гор, протянувшийся на юго-запад вглубь пустыни и состоящий из двух десятков отдельных гряд. Дорога проходит здесь по извилистому сухому ущелью с невысоким перевалом, за которым в ущелье северного склона расположена станция Чоглучай, состоящая из трех постоялых дворов. Вода имеется в колодце, но корма для животных в горах нет никакого, и проезжающие должны покупать его на постоялых дворах. Последние необходимы как убежище на случай бури, захватившей караван в этих горах, но мы ночевали на ключах, не доезжая этого отрога, проехали мимо станции, пересекли весь отрог и выехали затем в обширную впадину Дуниенчжэ, ограниченную с севера самим Тянь-Шанем, а с юга этим отрогом, выдвинутым с востока, и другим подобным же, подходящим с запада. В этой впадине расположен обширный солончак с зарослями тополей, разных кустов и тростника, песчаными буграми с тамариском и хармыком, а также отдельными холмами сыпучего песка по окраинам; в промежутках везде видна глинистая почва с выцветами солей. По восточной окраине впадины тополя явно вымирают, молодые деревья видны редко, старые имеют спирально скрученную древесину в уродливо толстых стволах с толстыми короткими сучьями и скудной листвой; попадается много совсем мертвых деревьев и их пней.

Путешественник Грум-Гржимайло, проехавший ранее меня по этой дороге, написал в своем отчете, что громадный лес тополей, некогда покрывавший дно котловины, безжалостно истребляется. Он не обратил внимания на то, что пни достигают самой различной высоты, даже до 4–5 м, представляя в последнем случае весь ствол, иногда с остатками сучьев; лесорубы в подобной стране, вообще очень бедной лесами, не стали бы оставлять такие пни. Кроме того, на пнях нигде не видно следов топора или пилы. Человек не повинен в истреблении этого леса, который, впрочем, никогда не был громадным, а состоял из таких же сравнительно редко стоящих деревьев, как все рощи тополя на берегах рек и в оазисах Центральной Азии. Тополь в этой впадине естественно вымирает, так как она лишена стока и в почве ее постепенно накопляется все больше и больше солей, приносимых водами, стекающими с окружающих гор. Засоление идет в основном с востока, судя по вымиранию тополей с этой стороны; гибнут не только тополя, но и тамариск на буграх и тростник в зарослях.

Эта впадина достигает 40–45 км длины с востока на запад и от 5 до 10 км ширины с севера на юг. В ее пределах находятся три станции у дороги, и мы шли по ней три дня, останавливаясь вблизи станций среди рощ и зарослей. Солончак, рощи и заросли занимают ровную центральную часть дна впадины, окруженную пологим подъемом к окружающим горам, который представляет пустыню, усыпанную щебнем и галькой и почти лишенную всякой растительности. Большая дорога идет по этой пустыне близ окраины зарослей.

В этой впадине также свирепствуют бури, срывающиеся с холодных высот Тянь-Шаня. Нам рассказывали, что лет десять тому назад со станции Цзигэцзинзэ в восточной части впадины выехал обоз из 15 китайских телег. На станции предупреждали, что надвигается сильная буря, но китайцы ответили, что в телегах она им не страшна, и уехали. Но на следующую станцию Чоглучай они не прибыли. Очевидно, буря смела телеги, животных и людей вдоль подножия Чоглучайской цепи гор и погубила всех.

Мы сами испытали на третий день пути по впадине сильную бурю. С 6 часов утра поднялся сильный ветер с запада-северо-запада; к 9 часам он достиг такой силы, что трудно было держаться в седле, а при сильных порывах лошадь шаталась и сворачивала с дороги: мы шли на юго-запад, так что ветер был не встречный, а боковой. Даже завьюченные верблюды пошатывались при порывах и останавливались. Я пробовал бросать вверх камни в 1–2 фунта весом; обратно они падали не вертикально, а под углом в 60–70°, а плоские плитки буря сносила на 10–20 м в сторону. Дойдя до станции Хойтьецзэ, вернее маленького пикета в виде отдельной фанзы, в которой жили два солдата, в западном конце впадины, мы должны были остановиться под защитой гор и раскинуть палатки в ущелье. Здесь было сравнительно тихо, но над нами в воздухе слышен был гул ветра, и по временам налетали шквалы то с одной, то с другой стороны, и со склонов на палатку сыпались пыль и мелкий гравий.