Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс

Особенно привержены к Вейтлингу были портные и их подмастерья. Они же отличались необычайной говорливостью и готовностью спорить до рассвета. Как-то Энгельсу пришлось присутствовать на их обсуждении будущего коммунистического общества.

Старик портной с седыми волосами бурого оттенка и длинным морщинистым лицом говорил:

— Хотел бы я знать, как же будут при коммунизме устроены столовые? Вот, скажем, прихожу я обедать. Еды навалено всяческой сколько хочешь. Бери и жри. А что же насчет посуды? Ведь официантов не будет. И ложки, ножи, вилки все серебряные, лежат себе, бери кто хочет. Человек от рождения вор. Значит, он ложку эту и нож, поевши, в карман, да и домой. Так, что ли?

— Правильно, — согласились присутствующие.

— Вот я и думаю — вилки и ложки при коммунизме, — продолжал старый портной, — надо прикреплять к столам цепочками, а то иначе государству только и дела будет, что производить столовую посуду.

Столяры-краснодеревщики, ювелиры и кожевники отличались от портных значительно большей широтой понятий и охотно критиковали вейтлингианцев.

Обычно, возвращаясь домой после проведенного в кругу единомышленников или в споре с противниками вечера, Энгельс принимался за письма — сообщения Брюссельскому коммунистическому корреспондентскому комитету. На столе, где он писал, господствовал всегда образцовый порядок: стопками лежали книги и бумаги, которые следовало прочесть, и материалы для начатой статьи. Усаживаясь за письма в Брюссель, Фридрих радовался тому, что он как бы мысленно преодолевает расстояние и приближается к самым близким ему людям. Он все больше и больше привязывался к Марксу. У него вошло в привычку в частных письмах делиться с ним мыслями, планами и всем, что происходило в его личной жизни.

Но в сообщениях Брюссельскому коммунистическому корреспондентскому комитету Энгельс писал только то, что происходило в рабочем и коммунистическом движении Парижа.

«…Я пришел в ярость по поводу вечного повторения моими противниками одних и тех же аргументов и прямо напал на этих филистеров, что вызвало большое возмущение среди грюнианцев, но чем вырвал у благородного Эйзермана открытые возражения против коммунизма… — писал он однажды в Брюссель. — …Теперь я ухватился за данный мне Эйзерманом предлог — нападки на коммунизм, — тем более что Грюн не переставая вел интриги, бегал по мастерским, по воскресеньям приглашал публику к себе и т.д. и т.д., и в воскресенье после… заседания сам совершил безграничную глупость и в присутствии восьми или десяти филистеров стал нападать на коммунизм. Я заявил тогда, что раньше, чем я соглашусь на дальнейшую дискуссию, следует проголосовать, собираемся ли мы здесь как коммунисты или нет… Впрочем, они хотели бы прежде всего знать, что, собственно, такое коммунизм… Я дал им в высшей степени простое определение…

…Я … определил намерения коммунистов так:

1. отстаивание интересов пролетариев в противоположность интересам буржуа;

2. достижение этого посредством отмены частной собственности и замены ее общностью имуществ;

3. признание, что для проведения этих целей нет никакого другого средства, кроме насильственной демократической революции. Дискуссию об этом мы вели два вечера… Когда дело дошло до голосования, собрание было объявлено коммунистическим в смысле вышеупомянутого определения — 13-ю голосами против 2, оставшихся верными грюнианцам, из которых один потом заявил, что он имеет величайшее желание перейти к коммунизму».

Перечисляя тех, среди которых ему приходится выступать в Париже, Энгельс упоминает ремесленников:

«Если бы можно было собираться открыто, у нас скоро было бы больше ста человек одних столяров. Из портных я знаю только нескольких, которые также приходят на собрания столяров…

С ремесленниками здесь я думаю столковаться… Конкуренции между ними нет никакой. Плата стоит всегда на одном и том же уровне…»

Однако собираться открыто в Париже, особенно в эту напряженную предреволюционную пору, было невозможно. Никогда еще не кишели окраины таким количеством шпионов. Полиция преследовала всякие собрания, и немецкие изгнанники сходились по десять-двадцать человек под видом пирующих в кабачках и трактирах, стараясь не вызвать ничьих подозрений.

Брюссельские коммунисты были тесно связаны с революционной фракцией чартистов. Редактором чартистской газеты «Северная звезда» в Лондоне был радикальный демократ Джордж Юлиан Гарни, называвший себя Маратом. Он, а также Эрнест Джонс, долгое время живший в Германии и свободно владевший немецким языком, оказывали заметное влияние на революционную борьбу.

На заседаниях Брюссельского коммунистического корреспондентского комитета обсуждались вопросы социалистического движения не только Германии, но и Франции и Англии. В июле в связи с победой на

выборах в палату общин любимца английских рабочих О'Коннора Маркс и Энгельс приветствовали его и всех чартистов с замечательным успехом.

Зимой 1847 года Иосиф Молль, врожденный дипломат, знавший людей не хуже, чем каждую мельчайшую деталь часов, которые чинил с удивительным терпением, пересек Ла-Манш и прибыл в Брюссель. В первый же вечер после приезда он встретился с тремя членами Брюссельского комитета — Марксом, Вольфом и Жиго.

— Мы раздумывали, — медленно, степенно говорил им Иосиф Молль, человек среднего роста, но атлетической внешности, — откуда могут доктора наук, белоручки, никогда не знавшие нашей нужды, почувствовать, какая мозоль болит у рабочего? Да и вы ведь тоже относились к нам с недоверием. Мы казались кое-кому только бродячими подмастерьями. Верно, мы бродили в поисках хлеба насущного и истины. Англия и борьба чартистов многому учит рабочего, кто бы он ни был, хоть немец, хоть американец. Мы читаем то, что рассылает Коммунистический корреспондентский комитет, изучаем ваши статьи, мноюму научились у вас и предлагаем вам вступить в наш союз, так как разделяем все ваши научные взгляды. Мы хотим отныне работать и бороться за коммунизм вместе. Я говорю не от себя, а от членов нашего союза в Англии. Вот моя доверенность.

Молль подал лист добротной бумаги, на котором красивым, четким почерком Карл Шаппер писал:

«Коммунистическому корреспондентскому комитету в Брюсселе. Подписавшиеся члены Лондонского корреспондентского комитета предоставляют Иосифу Моллю полномочия и поручения от их имени вступить в переговоры с Коммунистическим корреспондентским комитетом в Брюсселе и дать устный отчет о положении наших дел. Одновременно просим Брюссельский комитет доверить гражданину Моллю, который является членом здешнего комитета, переговоры по вопросам любой серьезности и сообщить все, что касается Лондонского комитета».