Татьяна Дашкевич - Фатьянов

— Шалун уж отморозил пальчик! Ему и больно и смешно! А мать грозит ему в окно! — воспламенившись, цитировал он, доказывая, что поэзия Пушкина не для аристократии, а для народа. Иногда казалось, что он весь девятитомник знает наизусть…

Всем нравилось, что он такой наивный и горячий, что так знает и защищает Пушкина. Всем было весело и смешно оттого, что он так легко поддается на нехитрые уловки.

А он действительно Пушкина любил. Но ближе всех русских поэтов Алексею Ивановичу все же приходился Есенин, о чем знал Борис Симонов и что находило в нем отклик безоговорочно. Для Симонова Есенин был воплощением всего настоящего. Иногда, глядя на Фатьянова, он узнавал в нем своего любимого поэта — не желающего помещать себя в навязанные кем-то рамки, слушающего свою душу, шокирующего надменных лицемеров. В ученических тетрадях жили есенинские стихи, запрещенные, но не забытые. Подобная слава сопутствовала и Фатьянову — все знают, а нигде не прочтут: нет ни книги, ни публикаций в периодических изданиях. И, конечно, песни, похожие лиризмом и напевностью, роднили этих двух людей.

Шли годы.

Алексея Ивановича не стало.

Сняли странный запрет с имени Сергея Есенина. Начали в Константинове проводить посвященные поэту праздники. А в Вязниках летом стали собираться люди, чтобы вспомнить Фатьянова.

Вязниковский литератор Борис Симонов ездил, кланялся родине любимого поэта.

Там, в рязанском селе, он встретил его друга Николая Петровича Рядинкина. Расспрашивал о детских годах Сергея Александровича, о некрасивых слухах, уверенно и привычно распространяемых недремлющей прессой. У него издавна теплилось намерение сочинить поэму о жизни Сергея Есенина. Есенин-человек ему становился все более понятен — но в этих рассказах есенинского друга он все больше видел Фатьянова. И это было так явственно, что в конце концов он взялся и написал поэму о Фатьянове.

На один из Есенинских праздников Борис Тимофеевич приехал не с пустыми руками.

Он готовился к нему с осени: откопал присадки вишен сада у родного дома Алексея Ивановича Фатьянова, досмотрел их, взрастил.

Теперь каждую весну расцветают в саду Сергея Александровича Есенина знаменитые вязниковские вишни.

Вот как любили песельника на зависть многим правильным, «многотомным», увенчанным лаврами и тосковавшим в благополучии…

Впрочем, вряд ли им до этого есть дело.

Фатьянов — русский соловей. Дети рядом с Фатьяновым

1. Алена и Никита

С тех пор, как получили Фатьяновы квартиру на Бородинской, с той поры, как оборудовали Алексею Ивановичу первый в жизни собственный кабинет, на письменном его столе всегда стояли две фотографии. Это были портреты двух его детей.

Он сам разбирал рамки и менял их под стеклом с годами, по мере того, как подрастали Алена и Никита. Те фотографии, которые поэт поставил своей рукой на письменный стол последними, теперь находятся в вязниковском Музее песни вместе с его кабинетом.

Чувствуя в Алене способности, Алексей Иванович в свободную минутку играл с нею «в стихи». Он рано разглядел в девочке тяготение к красоте слова. Отец учил дочь сочинять. Он любил брать девочку на шею и сам начинал игру:

— А ну-ка, Аленка, придумай стихотворение… Слушай: дочик-дочик, коробочек, а потом еще грибочек… — И замолкал.

— А потом еще пенечек! А потом еще платочек! — Фантазировала девочка и придумывала рифму.

Подросший Никита, когда пошел в школу, тоже принес первое свое стихотворение. Оно посвящалось очень хорошей девочке Тане. Алексей Иванович прочел листок и сказал:

— Не пиши больше! Это не твое… Не позорь меня!

Алексей Иванович с детьми разговаривал, как со взрослыми, он не считал, что они глупее его.

На фоне такого отношения к своим детям в фатьяновской семье долго живет анекдот.

Никита заболел, Галине Николаевне нужно было его везти в больницу. С кем оставить Алену до прихода вызванной няни? Соседка, которая жила вдвоем со взрослым сыном, открыла дверь на звонок Галины Николаевны.

— Анна Ивановна, я вас умоляю, побудьте дома с Аленой! Через полчаса приедет няня — всего полчаса! — Взмолилась перепуганная мама.

В ответ на это соседка пожала плечами:

— Галочка, да что вы, у меня же ребенок!

— Как? Какой у вас ребенок? — Удивилась Галина Николаевна.

— А Женечка!

Ничего не ответила Галина Николаевна — да и что тут ответишь? Женечке о ту пору было сорок лет.

Семейным праздником были поездки на речном трамвайчике.

Обычно к Фатьяновым тогда присоединялся мальчик Боря. Он был старше Алены на целых четыре года, отчего казался девочке большим и очень умным. Для Никиты он и вовсе был взрослым дядей. У него папа был военмором и учился в академии. Алену в этом мальчике восхищало все, а Никиту — его морское происхождение. Боря любил приходить дом Фатьяновых, где была огромная библиотека, и дружил с Алексеем Ивановичем. Алексей Иванович также считал мальчика своим другом, опекал, следил за его чтением.

Появление детей в семьях родных Алексеем Ивановичем воспринималось как величайшая радость. Детей Ии он считал родными. И Андрюша, и Верочка, были его любимцами и крестниками. Он очень гордился тем, что был крестным отцом.

Когда в 1952 году родилась Верочка, Фатьянов был очарован этим событием. До ее появления на свет Алексей Иванович предоставил Ие с мужем свою квартиру, уезжая на летний отдых. Алексей Иванович радовался, что может теперь сам приютить ту, чья мать давала ему в юности кров. Ия Викторовна тем летом боялась уезжать из Москвы. «Критический момент», когда ты на сносях, может наступить в любую минуту.

Не было такого, чтобы Алексей Иванович не приехал в день рождения к своей крестнице Верочке. Когда приносили совсем маленькую девочку на Бородинскую, он бережно ставил ее на рояль и любовался, как она хороша в беленькой шубке, которую Верочке подарил он сам. Он удивленно хохотал оттого, что Верочка с Андрюшей ему приходились внуками.

А одаривать детей Алексею Ивановичу доставляло большую радость.

2. Рояль Марка Бернеса

Позже, когда семилетняя Алена стала проявлять незаурядные музыкальные способности, на семейном совете было решено купить новый рояль. Состояние старого домашнего рояля по-прежнему оставляло желать лучшего. Непрестанно жаловались на него и композиторы, и гости-музыканты.

На первой Бородинской улице, неподалеку от дома, где жили Фатьяновы, находился комиссионный магазин «Рояли». Мастера из магазина часто ремонтировали фатьяновский рояль и знали Галину Николаевну. После принятого решения она пришла в магазин и сказала, что нужен небольшой комнатный рояль. Через некоторое время позвонили и сообщили: небольшой инструмент продает Марк Наумович Бернес. Он в это время женился во второй раз, и ушел жить в небольшую двухкомнатную квартиру, куда рояль не помещался. Рояль этот был выписан для известного актера из Германии. Стоил же он по тем временам колоссальные деньги — шестнадцать тысяч.