Отто ШТРАССЕР - ГИТЛЕР И Я

1) Если бы попытка покушения была настоящей, пресса и радио Гитлера должны были бы сохранять ее в строжайшей тайне, чтобы не подавать населению плохой пример и не давать возможности иностранцам взглянуть на работу карательной системы изнутри. Я знаю из собственного опыта, что так поступали и с другими делами.

2) Если бы попытка покушения была настоящей, все ответственные руководители германской полиции, прежде всего президент полицейского департамента Мюнхена, шеф гестапо Рейнхард Гейдрих и глава полиции Германии Гиммлер должны были бы угодить в отставку. Иными словами, они должны были бы быть немедленно расстреляны - и это было бы вполне справедливо.

3) Если бы попытка была настоящей, все видные вожди партии, а среди них и видные участники этой особой встречи, не отсутствовали бы поголовно в зале в тот момент, когда произошел взрыв. Здесь пахнет не волей небес (Himmel), а скорее золей Гиммлера (Himmler)!

Следующая прямая информация еще более подтверждает очевидное:

1) Ни разу гестапо не отважилось утверждать то, что Эльсер знал меня или я его, что он был или является членом «Черного фронта» или что он получил от меня хотя бы одну записку, хотя бы один письменный или устный приказ.

2) Партийным вождям, сразу же по окончании речи Гитлера, было приказано сопровождать его к поезду - это не только противоречило традиции, но и явилось прямым оскорблением простых ветеранов партии, надеявшихся на дружеское времяпрепровождение в общей компании, как это было прежде.

3) Уже во второй половине дня 8 ноября мюнхенские госпитали получили специальный приказ, отдававшийся в случае критического положения, в котором врачам было запрещено уходить с работы.

4) В течение нескольких недель до «убийства» зал, где произошел взрыв, охранялся по приказу партии ротами швейцарских солдат.

5) В штабе партии состоялась встреча между Гессом и Гиммлером. Гесс потребовал, чтобы не было никаких человеческих жертв, на что Гиммлер ответил, что в таком случае ни внутри страны, ни за границей никто не поверит в подлинность попытки покушения, и результат будет нулевым.

Эти аргументы убедительно доказывают, что «покушение» являлось делом рук гестапо, вторым «поджогом» рейхстага, на опыте которого гестаповцы убедились, что умнее было вовсе не затевать никакого судебного разбирательства.

Понимание того, что «убийство» являлось громкой провокацией, объясняет и его значение, и то, каково было намерение его организаторов. Оно должно было разжечь стихийный гнев народа, чтобы психологически подготовить его к запланированному Гитлером нападению на Голландию и представить эту агрессию как справедливый и необходимый акт защиты против «преступной» Англии, которая не чурается сотрудничать с крупными и мелкими предателями внутри Германии, чтобы угрожать священной особе фюрера.

Это соответствовало гитлеровскому плану войны, известному мне благодаря знанию его характера, импульсу событий и бесчисленным порциям информации [В этой связи я хочу обратить внимание на мою статью «Военные планы Гитлера» (Hitler's War Plans) в газете «The New Statesmen and Nation», № 438 от 15 июля 1939 г.].

Война против Польши интерпретировалась им и Генеральным штабом Германии только как некая «политическая акция», которая должна закончиться в течение трех недель. Нанесенный Сталиным удар в спину несчастным полякам был ее последним штрихом.

Следующим шагом в этом направлении стало предложение мира западным державам. Гитлер публично высказался на сей счет в своей речи в Данциге и обсуждал это по дипломатическим каналам с Ватиканом и Квиринале. Вплоть до последней минуты Гитлер и Риббентроп рассчитывали на любовь к миру, слабость и внутреннее разрушение западных демократий. Они, по мнению Берлина, не желали и не были способны к продолжению войны. Объявление войны 3 сентября казалось им лишь жестом, пока он не был подкреплен военными действиями. Таким образом, Гитлер и Риббентроп надеялись, что теперь западные державы должны будут признать fait accompli Польши и будут вынуждены заключить мир на основе нового равновесия сил.

Но, когда Англия и Франция отклонили эти бесчестные и неблагоразумные запросы из Берлина, Гитлер решил завершить войну на Западе с помощью блицкрига.

Главная цель воины на Западе для Гитлера заключается в уничтожении Англии. Разочаровавшись в своей прежней пылкой любви к этой стране, он теперь осознавал, что победа над Францией, даже самая что ни на есть полная, не сокрушит Англию. Ибо политически и стратегически Франция играет приблизительно такую же роль для Англии, что и Бельгия для Франции, - роль важного передового форта, обладание которым, и это правда, дает оперативную базу для успешной кампании против Англии, но не имеет никакой первостепенной важности.

Чтобы заставить Англию стать на колени, потребовалась бы эффективная блокада, сопровождаемая прямой высадкой войск, которые могли бы диктовать мир из Букингемского дворца. Таковы нынешние намерения и желания Гитлера. Он видит в мире с Францией естественную предпосылку к такому ниспровержению Англии. Бесспорно, Гитлер станет использовать все средства, чтобы осуществить этот план, осуществить свою мечту стать властителем Европы, и наконец, чтобы занять ключевую позицию и устремиться к господству над миром.

Это двойное - экономическое и военное - нападение на Англию требует наличия оперативных баз для подводных лодок, самолетов и десантных отрядов. Первоначальный план Гитлера состоял в том, чтобы заполучить их после оккупации Голландии, так как Гитлер и Риббентроп предполагали, что Бельгия должна была оставаться нейтральной и тогда англо-французская армия не имела бы никакого шанса отыскать территорию для того, чтобы вступить в бой.

Исходя из этого предположения, он подготовил нападение на Голландию на 12 ноября 1939 года. Та подлая попытка «покушения» в Мюнхене была организована Гиммлером, чтобы объяснить немецкому народу причину нападения на Голландию, как защитную меру против «коварного» Альбиона.

Для западной дипломатии, и прежде всего для ясного понимания Бельгией своих собственных жизненных интересов, было важным заявление Бельгии от 11 и 12 ноября о том, что «нападение на Голландию нанесло бы урон жизненно важным интересам Бельгии». Переходя с языка дипломатии к языку войны, это означало, что Бельгия выступит на стороне Голландии. Путь для оказания помощи англо-французской армией был свободен.

В такой ситуации Гитлеру пришлось, скрежеща зубами, отменить свой приказ о нападении и вместо «небольшого сражения на Западе» готовиться к «большому сражению на Западе». Это требовало нескольких месяцев подготовки.