Павел Мальков - Записки коменданта Кремля

Это для меня было новостью, и я весь превратился в слух. В тот вечер мы засиделись с Варламом Александровичем допоздна, и он подробно рассказал мне о тех данных, которые поступили в ЧК за последнее время. Впервые я узнал, что еще в начале июня при попытке перехода границы на лужском направлении (войска Родзянки, заняв Псков, подошли к Луге) был убит бывший офицер царской армии Никитенко. При обыске в мундштуке папиросы обнаружили письмо, адресованное генералу Родзянке, подписанное «Вик». В письме сообщались пароли и опознавательные, знаки, по которым войска Родзянки узнают «своих» при приближении к Петрограду. Из письма было ясно, что в Питере существует широко разветвленная белогвардейская организация и во главе ее стоит этот самый «Вик». Но кто такой «Вик», как до него добраться, кто входит в состав организации, было неизвестно.

Между тем в эти дни задержали еще ряд офицеров на границе, и опять с письмами от таинственного «Вика».

А там 13 июня вспыхнул мятеж в фортах Красная Горка и Серая Лошадь, на подступах к Петрограду, во главе которого стоял бывший царский офицер Неклюдов, и нити опять потянулись к «Вику»…

Питерская ЧК не знала ни сна, ни отдыха, работала не покладая рук, пока наконец «Вик» не был обнаружен. Под этим именем, как оказалось, скрывался активный кадет В. И. Штейнингер, владелец фирмы «Фос и Штейнингер».

Штейнингер и ряд его сообщников были арестованы, в руках ВЧК оказались первые нити крупного заговора. Штейнингер признался, что он является участником контрреволюционной организации, именуемой «Национальным Центром», но никого из участников организации, кроме тех, кто уже был арестован Питерской ЧК, не назвал. Ниточка оборвалась.

Я опять не удержался и прервал рассказ Аванесова:

– Почему же все-таки нужно принимать меры предосторожности в Москве? Что же, у этого самого «Вика» есть связи в Москве?

– Не спеши, – опять повторил Варлам Александрович, – в том-то и дело, что никаких данных об участниках организаций в Москве и других городах получить до поры до времени не удалось. А они были, это не вызывало сомнения.

Варлам Александрович положил в пепельницу докуренную папиросу, взял новую и продолжил свой рассказ. ВЧК, сказал он, не успокоилась. С особой тщательностью анализировался теперь каждый сигнал, сопоставлялись и обобщались самые на первый взгляд разнородные данные. И результат упорной, кропотливой работы чекистов в конце концов сказался, усилия оправдались. В конце июля в одной из деревень Вятской губернии задержали некоего Карасенко, у которого оказалось при себе свыше 900 тысяч рублей деньгами и два заряженных пистолета. Карасенко переправили в Вятку, а оттуда, сочтя дело серьезным, в Москву.

Вскоре Карасенко признался, что никакой он не Карасенко, а Крашенинников, сын помещика, бывший царский офицер, ныне сотрудник разведывательного отделения ставки Колчака. Деньги он вез якобы «Национальному центру». В Москве, как говорил Крашенинников, он должен был по паролю передать деньги неизвестному человеку на Николаевском вокзале, где была обусловлена встреча. Часть суммы предназначалась для Петрограда, «Вику».

Опять появился «Национальный центр» я опять «Вик»! Но «Вик»-то теперь был хорошо известен ВЧК, сидел под стражей. Показания Крашенинникова дали новые материалы следствию по делу «Вика» и его компании. Хуже обстояло дело с Москвой. Крашенинников упорно утверждал, что никого из участников «Национального центра» в Москве он не знает, что, кроме пароля и явки на Николаевском вокзале, ни о чем не осведомлен. Казалось, и эта ниточка готова была оборваться. Но упорные чекисты продолжали работу.

Благодаря умелым действиям следователей у Крашенинникова создалось впечатление, что он провел чекистов, что они ему верят и полностью убеждены, что ничего больше сообщить о «Национальном центре» и его составе он не может.

Придя к такому выводу, Крашенинников попытался из тюрьмы завязать связь с московскими участниками «Национального центра». Он переслал две записки, в которых сообщал, что «все благополучно», и просил подготовить различные справки «для мужчины лет 25–30», которыми вскоре рассчитывал воспользоваться. Одна записка была адресована некоему Щепкину, проживавшему в районе Трубной площади, вторая – Алферову. Появились новые нити. Проверка показала, что Николай Николаевич Щепкин являлся в прошлом активным членом кадетской партии, еще в августе 1917 года принимал деятельное участие в так называемом Совещании общественных деятелей, состоявшемся в Москве накануне Московского государственного совещания.

Совещание общественных деятелей проходило под руководством бывшего председателя Государственной думы М. В. Родзянки, в его работе участвовали виднейшие русские капиталисты и лидеры кадетской партии, вроде Рябушинского, Милюкова, Маклакова и других. Уже тогда, в августе 1917 года, оно готовило контрреволюционный переворот, стремясь установить в России режим единоличной военной диктатуры. Московские «общественные деятели» были тесно связаны с генералами Алексеевым, Корниловым, Калединым и являлись вдохновителями корниловского мятежа, поднятого реакционной военщиной в конце августа 1917 года. Вот куда потянулись нити, полученные от Крашенинникова.

28 августа 1919 года Щепкин был арестован. При обыске у него были изъяты шифры, пленки, многочисленные сводки о численности, дислокации, состоянии советских войск и планах советского командования. Нужно было иметь многочисленную, широко разветвленную шпионскую сеть в воинских соединениях и в высших штабах Красной Армии, чтобы располагать такими подробными данными, какими располагал Щепкин. Кроме того, у Щепкина обнаружили письма одного из лидеров кадетской партии Астрова и других кадетских главарей, бежавших в свое время из Москвы и находившихся в штабе деникинской армии в роли «политических советников».

Общие контуры контрреволюционной организации, именовавшейся «Национальным центром», начали проясняться.

Выяснилось, что осенью 1917 года, в канун Октябрьской революции, Совещание общественных деятелей образовало совет, который продолжал функционировать и после Октября. Однако после того как Советская власть победоносно распространилась по всей стране, большинство членов совета, куда входило 30–40 человек, разбежались кто на Юг, кто на Восток организовывать совместно с царскими генералами, иностранными дипломатами, военными и разведчиками мятежи и восстания против Советской власти, разжигать в России гражданскую войну.

В феврале-марте 1918 года в Москве из остатков совета Совещания общественных деятелей возник так называемый «Правый центр» – кадетская организация, ориентировавшаяся в основном на немцев.